"Джозеф Конрад. Зеркало морей (Воспоминания и впечатления) " - читать интересную книгу автора

часов веры в себя и не менее великих часов сомнений и угрызений. В наши дни
дело моряка - ремесло и, конечно, как во всяком ремесле, в нем есть своя
романтика, своя честь, своя награда, свои тяжкие тревоги и часы блаженного
удовлетворения. Но в современном мореплавании нет поэзии борьбы человека
один на один с чем-то безмерно более могучим, чем он. Труд моряка на
парусных судах был напряженным, целиком захватывавшим творчеством, исход
которого решали боги. А в наши дни это уже не подвиг, не достижения таланта
и темперамента отдельного человека, а просто - умелое использование
покоренных сил природы, еще один шаг на пути к полной победе над ней.


IX


Еще недавно каждый рейс судна, на котором поспешно начинали брасопить
реи, как только ступит на борт лоцман с карманами, полными писем, походил на
состязание, состязание с временем, стремление добиться результатов,
превосходящих все ожидания. Как всякое подлинное искусство, управление
судном имело свою технику, и о ней всегда с упоением толковали моряки, для
которых их работа была не только средством к существованию, но и выходом сил
и темперамента. Использовать наилучшим, наивернейшим способом бесконечно
изменчивые настроения неба и моря - не для передачи на полотно, а для нужд
своего дела - навсегда стало их призванием. Они вкладывали в него всю душу,
и черпали в нем не меньше вдохновения, чем любой человек, когда-либо
водивший кистью по полотну. Среди этих мастеров искусства замечалось
огромное различие темпераментов. Некоторые из них напоминали довольно
распространенный тип члена Королевской академии. Они отнюдь не поражали
оригинальностью или свежестью и смелостью идей. Они были осторожны, весьма
осторожны. Они держались важно, уверенные в незыблемости своей дутой
репутации. Имен называть не буду, скажу только, что я помню одного субъекта,
который мог бы быть их типичным представителем, - так сказать, президентом
Королевской академии мореплавания. Его обветренное, но красивое лицо,
осанистая фигура, крахмальная манишка и широкие манжеты с золотыми
запонками, его надменный вид производили впечатление на смиренных зрителей
(таможенных чиновников, портовых грузчиков, приемщиков груза), когда он
сходил на берег по трапу своего корабля, стоявшего на причале у круглой
набережной в Сиднее. Голос у него был густой, могучий, тон повелительный,
как у какого-нибудь принца крови, очутившегося среди простых матросов. За
всякое дело он принимался с таким видом, что привлекал к себе всеобщее
внимание, и от него ожидали чего-то необыкновенного, а результат всегда
оказывался самый заурядный, не давал пищи ни уму ни сердцу, и нельзя было к
нему отнестись серьезно. На судне он завел образцовый порядок, и это могло
бы его характеризовать как хорошего моряка, если бы не его мелочная
придирчивость. Помощники его смотрели на всех нас сверху вниз, но тайная
скука сквозила в их мрачной покорности прихотям командира. Только на
неукротимую жизнерадостность юнг не влияла священная серьезность этой
почтенной посредственности. Их было четверо: один - сын врача, другой --
полковника, третий - ювелира. Фамилия четвертого была Туэнтимен - и это
все, что я о нем знаю. Ни один из этих мальчиков, видимо, не питал в душе ни
искры благодарности к капитану. Несмотря на то что капитан был по-своему