"Джон Коннолли. Плохие люди ("Чарли Паркер") " - читать интересную книгу автора

одна незащищенная сердцевина.
Или пока не оставалось вообще ничего, в зависимости от того, как долго
продолжался процесс или насколько многослойной луковицей вы были. Джек даже
немного опасался, что если Джо Дюпре приложит больше усилий, то выяснит
какую-нибудь ужасную правду, о существовании которой старик и сам не
догадывался или по какой-то причине старался забыть. Например, что ему
нечего больше предложить миру, кроме плохих картин и пустых обещаний. Если
однажды разбередить эти раны, они уже больше не заживут.
После того памятного разговора с Дюпре Джек на некоторое время ушел в
завязку. Правда, не надолго. Пожалуй, даже Джо не мог сильно повлиять на
такого заядлого пьяницу, как Джек, но теперь старик был более осторожен: он
пил только по вечерам и никогда не брал бутылку с собой в постель, как
бывало в старые добрые времена. Вместо этого он начал рисовать усердней и
быстрее, чем когда-либо раньше.
Рисование уже давно стало его увлечением. Джек даже зарабатывал
кое-какие деньги с продажи туристам плохих масляных и еще худших акварельных
картин. Иногда он раскладывал их на небольшом прилавке, который устанавливал
в солнечные выходные дни на набережной Портленда. При этом Джек старался не
выходить из образа старого морского волка, выдумывая что-то вроде истории
своей семьи, которую многие сочли бы правдивой, хотя правды в ней было не
больше, чем волшебства в трюках фокусника. Но он зарабатывал достаточно,
чтобы жить прилично в давно выкупленном доме, который мог теперь передать
кому угодно: двоюродным братьям, племянникам или племянницам, да хоть своей
сестре Кейт, которая, судя по завещанию Джека, будет единственным
недовольным человеком, когда старик окажется в сырой земле.
Раздался звонок. Он рассеянно проследовал в прихожую, неповторимо
шаркая своими поношенными кроссовками по дощатому полу. Джеку был семьдесят
один год, но он временами все еще чувствовал себя молодым, правда в
последнее время тело все чаще напоминало ему об обратном. Старый профессор
сильно сутулился, так что нельзя было сказать, что в нем шесть футов роста;
его живот выдавался вперед, а давно седые волосы стали тонкими и пожелтели.
Сквозь замерзшее стекло двери он с трудом мог разглядеть силуэт мальчика,
рассыпающийся на черные и красные точки, словно акварель попала на масляную
картину. Он открыл дверь и с притворным удивлением отступил назад.
- Да это же Дэнмонстр!
Мальчик протопал мимо него, не дожидаясь, когда ему предложат войти. Он
быстро прошел по коридору и лишь у двери в мастерскую Джека в первый раз
посмотрел на старика:
- Можно?
- Конечно, конечно. Заходи, а я присоединюсь к тебе, как только сделаю
себе кофе.
Снаружи день уже начал угасать, и в окнах отдаленных домов зажегся
свет. Джек захватил с кухни свою чашку с кофе, добавив туда немного кипятка,
и проследовал в мастерскую вслед за мальчиком. Это было небольшое помещение,
в прошлом кладовка, где старик сделал перепланировку, заменив одну стену
раздвижными стеклянными дверями, так что пол плавно переходил в поросшую
травой лужайку, а она, в свою очередь, тянулась до деревьев, росших на краю
утеса, за кромкой которого простиралась пугающая темно-синяя гладь воды.
Мальчик стоял у мольберта и смотрел на незаконченную работу. Картина
была выполнена маслом, на ней старик снова пытался изобразить вид на остров