"Роберт эрвин Говард. Долина пропавших женщин" - читать интересную книгу автора

того, как мы бы разграбили город вместе, он бы уничтожил меня сразу, как
только застал без охраны. Что было бы самым черным предательством в других
краях, здесь является мудростью. Я бы не завоевал свое положение военного
вождя племени бамула, если бы не запомнил уроков, которым учит черная
страна. А теперь возвращайтесь в свою хижину и спите с мыслью о том, что
не для Баджудха, а для Конана Вы хранили свою красоту!"



2

Ливия смотрела через щелку в бамбуковой стене и ее нервы были
натянуты и дрожали. Весь день после позднего подъема, затуманенные и
отупевшие от оргии прошлой ночью, люди готовили пиршество к наступающему
вечеру. Весь день Конан Киммериец сидел в хижине с Баджудхом и Ливия не
знала, о чем они там говорили. Она с трудом попыталась скрыть свое
волнение от единственного человека, который вошел в ее хижину -
мстительной местной девушки, которая приносила ей еду и питье. Но эта
грубая девица слишком нетвердо стояла на ногах после возлияний прошедшей
ночи, чтобы заметить перемену в поведении своей пленницы.
И вот снова наступил вечер, костры осветили деревню, и снова вожди
покинули хижину короля и уселись на открытой площадке между хижинами для
того чтобы пировать и держать последний церемониальный совет. На этот раз
пива пили меньше. Ливия заметила, что воины бамула постепенно собираются
возле кружка, где сидели вожди. Она увидела Баджудха и сидящего напротив,
за горшками с едой, Конана, смеющегося и беседующего с великаном Аджой,
военачальником Баджудха.
Киммериец грыз большую говяжью кость и, когда Ливия наблюдала за ним,
она увидела, как он бросил взгляд через плечо. Как если бы это был сигнал,
которого все они ждали, воины бамула все стали смотреть на своего
предводителя. Конан встал, все так же улыбаясь, как бы для того, чтобы
дотянуться до ближайшего горшка с едой; и вдруг с кошачьей быстротой нанес
Адже страшный удар тяжелой костью. Военачальник племени бакала тяжело осел
с проломленным черепом и тут же страшный клич расколол небеса, когда
бамула ринулись в бой как раздразненные кровью пантеры.
Горшки с едой перевернулись, ошпарив сидящих на корточках женщин,
бамбуковые стены прогибались от ударов падающих на них тел, крики агонии
вспарывали ночь и над всем этим поднималось ликующее "Йе! йе! йе!"
взбесившихся бамула и пламя копий, малиновых в огненном свете.
Бакала было сумасшедшим домом, который, краснея, превращался в бойню.
Несчастные жители деревни были парализованы действиями пришельцев, их
неожиданной внезапностью. Мысль о нападении со стороны гостей никогда не
могла прийти им в головы. Большая часть копий была сложена в хижинах,
многие воины были полупьяные. Падение Аджи было сигналом погрузить
сверкающие лезвия воинов бамула в сотни ничего не подозревавших тел; после
этого началась резня.
Ливия застыла у своего смотрового окошка, белая как статуя, отбросив
свои золотые волосы и схватив их обеими руками у висков. Ее глаза были
широко раскрыты, а тело окаменело. Крики боли и ярости вонзались в ее
истерзанные нервы почти физически; корчащиеся, изрубленные тела