"Андре Олдмен. Змеиный камень" - читать интересную книгу автора

заслышав эти слова, поднялся и, прижимая к груди небольшой
сверток, направился к крыльцу. Его бородка была выкрашена в
приятный желтый цвет и хорошо завита, а верхняя губа чисто
выскоблена.
Приблизившись, он вежливо поклонился и сказал мягким
голосом:
- Примите мои искренние соболезнования, ты,
достопочтенный Бехмет, и ты, не менее достопочтенный Аюм.
Мы ехали издалека и опоздали возложить свои дары вместе со
всеми. В знак нашего искреннего уважения примите это
скромное подношение.
Он развернул белую материю и подал Бехмету небольшую
калебасу - сосуд из выдолбленной тыквы с деревянной
крышечкой.
Те, кто стояли поближе, удивленно вздохнули: столь
ничтожный дар не осмелился бы поднести наследникам судьи и
последний нищий.
- Э-эта что же ты тут, э-та что же такое... - начал было
Аюм. В его жидких глазках мелькнуло некое подобие гнева.
Бехмет поднял крышечку и сунул в калебасу свой длинный
нос. Серое лицо старшего из братьев вдруг порозовело,
нос жадно зашевелился, губы зачмокали. Когда он вновь
взглянул на дарителя, в зрачках его метались непонятные
искры.
Отдав тыкву слуге, Бехмет милостиво кивнул головой и,
обращаясь к мужчине с желтой бородкой, важно изрек:
- Каждый подарок, поднесенный от чистого сердца, -
отрада в нашем горе. Как звать тебя, уважаемый, и кто тот
человек на земли возле фонтана?
- Мое имя Дарбар, - отвечал незнакомец, - а человек на
земле - мой отец Ахбес.
- Я вижу, горе его велико. Твой отец знавал нашего?
- Отлично знавал, почтеннейший, можно сказать, они были
друзьями. Разве господин Раббас никогда не рассказывал вам об
Ахбесе из Аренджуна?
- Никогда, - встрял Аюм, подозрительно оглядывая
желтобородого.
- Мы, действительно, ничего не слышали о твоем отце, -
сказал Бехмет. - Но это не удивительно: судья имел много
друзей и не всегда посвящал нас в свои дела.
- Увы! - горестно вскричал Дарбар. - Значит, вам ничего
не известно о долге почтенного Раббасы моему родителю.
Видно, такова воля богов, и ничего тут не поделаешь.
И, обернувшись в сторону все еще лежавшего в пыли
родителя, громко крикнул:
- Пойдем, отец, не будем мешать людям!
- Погоди, - растеряно сказал Бехмет, хотя желтобородый и
не думал никуда уходить. - О каком долге ты говоришь?
- Да, о каком это долге ты тут нам заливаешь? - вякнул и
младший брат.