"Д.Мак-Грегор. Вестники Митры ("Конан")" - читать интересную книгу автора

салфеткой. О, боги... Подумать только - и так все тридцать лет...


* * *

Гнедой, купленный пином нарочно для Конана, понуро плелся по улицам
Шадизара вслед за паланкином с тушей Эбеля. Он словно чувствовал настроение
седока, чей взор сейчас был подобен суровому взору ледяного гиганта Имира -
черные брови сошлись у переносицы, а синь меж ресницами стала почти
фиолетовой.
Киммериец и в самом деле кипел от ярости: на базаре, стоя за спиной
Эбеля, он натерпелся позора по уши. Тот орал, визжал, брызгал слюной,
угрожал и кривлялся, выторговывая медяки у мелких лавочников. Они смотрели
на него с удивлением и презрением, но достопочтенного пина сие мало трогало.
Он готов был рассыпаться в прах, только бы унести с базара хотя бы на одну
монету больше, чем принес. Неужто он и правда отвалил за серебряную пчелу
целый кошель? Конан очень сомневался. Наверняка душу вынул из злосчастного
жреца, но скинул пару золотых...
А теперь, конечно, едет с горой покупок, довольный... Вся дребедень
обошлась ему раза в три меньше, нежели обычному человеку. Киммериец скрипнул
зубами, с отвращением уставясь в голубой полог паланкина, за коим возлежал
отвратительный жадный хомяк, но тут вспомнил вдруг, что служить ему осталось
дня три - а потом пчела жреца из сафьяновой коробочки Эбеля перекочует в
хрустальную шкатулку Нассета, он же, Конан, набьет карманы деньгами,
половину из которых сразу пропьет в таверне Абулетеса... Мысль сия была
приятной. Даже настроение слегка поправилось. Недаром Ши Шелам говорил:
"Главное - терпение, ибо оно имеет свойство вознаграждаться!"
Солнце пылало где-то вдалеке, за крышами домов; верхушки дерев были
озарены его красным светом, в окнах переливались алые яркие блики, но скорая
ночь уже распластала повсюду свою тень. Потемневшее небо нависло над
городом, отражаясь в глазах и лужах, пятнами чернеющих тут и там.
Перед закатом, как обычно в Шадизаре, улицы опустели. Только тот, кто
не боялся грабителей, да еще сами грабители отваживались бродить по городу в
это время. Эбель в присутствии четырех носильщиков, двух слуг с палашами
наперевес и Конана выглядел олицетворением мужества. Его глазки сверкали
из-за голубого полога так вызывающе, так нагло, что редкие прохожие
останавливались и изумленно взирали на храброго заезжего купца, затем
переводили взгляд на могучего киммерийца и моментально вспоминали о своих
неотложных делах, затем скрывались за очередным поворотом, втайне жалея о
невозможности проучить нахального шемита.
А он, к глухому раздражению собственных слуг, еще и начал выкрикивать
оскорбления, корчить рожи, визгливо хохотать, тряся жирами. Кончилось это
тем, чем и должно было кончиться: из-за угла вылетел камень и врезался прямо
в пятачок пина. Кровь брызнула во все стороны. С пару мгновений шемит
молчал, ошеломленный коварным нападением, а потом разразился такими
истошными воплями, что уши заложило у всех, кто имел несчастье его
сопровождать. Последних прохожих как ветром сдуло. Улица перед паланкином
опустела, только в окнах торчали любопытные физиономии - Конан готов был
поклясться, что каждая выражала истинное наслаждение происшедшим и
удовлетворение. Да и сам он испытывал похожие чувства. Слава великому