"Д.Мак-Грегор. Вестники Митры ("Конан")" - читать интересную книгу автора

солнечному богу Митре, хоть раз в этом мире восторжествовала
справедливость...
Некоторое время спустя Эбель внезапно успокоился. Приступ безумия
миновал, но пятачок уже был разбит. Уставясь в пространство, благородный пин
покорно принимал заботы слуг, хлопотавших вокруг него с окровавленными
батистовыми платами, и вовсе не замечал усмешек носильщиков. А те ликовали.
Необходимость всякий день таскать по улицам такого кабана вселила в сердца
их страстное желание отправить его на бойню, так что теперь все четверо
благословляли руку, метко запустившую булыжник в светлую личность шемитского
купца.
Конан восседал на своем гнедом как изваяние. Только синие глаза его
зорко следили за всем происходящим, а черты лица, равно как и все члены, и
даже сама мысль - оставались неподвижны. Когда же наконец слуги обмотали
физиономию Эбеля кушаком от его же халата, процессия снова двинулась в
путь - на сей раз в полном молчании. Побитый пин отрешенно смотрел вдаль;
там быстро чернело, ибо ночь была уже совсем рядом; туман опускался с крыш
на землю, и серые тучи цепочкой бежали по небу, гонимые северным ветром. Да,
в Шадизаре вдруг стало холодно. Конан, облаченный только в легкие шаровары и
кожаную безрукавку, с неудовольствием ощутил прикосновение тумана, ледяного,
будто пальцы мертвеца. Так и носильщики, вообще почти нагие, в одних
набедренных повязках, посинели от холода и прибавили шаг, торопясь вывалить
своего седока во дворе его дома - гнедому пришлось перейти на рысцу, чтобы
догнать их.
А в доме вовсю шли приготовления к встрече хозяина с богатой добычей.
Стол ломился от яств, тройка лютнистов мучила струны, дюжина юных наложниц
вертелась на середине зала, репетируя танец любви; Илиана визгливо бранилась
с виночерпиями, а Ган Табек враскорячку сидел на полу и бессмысленно
хихикал.
Презрев все правила, киммериец первый вошел в дом и сразу уселся за
стол. Одной рукой ухватив за ножку серебряную чашу, наполненную прозрачным
красным вином, вторую он протянул к блюду с дымящейся бараниной и вытянул
самый большой, кусок. Такого нахальства здесь еще никогда не видели. Ведь
достопочтенный пин только сейчас ступил в зал, а его охранник уже пожирал
его еду!
А достопочтенный пин с порога слабо улыбнулся Гану Табеку (притом как
бы не приметив остальных), проковылял к столу и медленно опустился на скамью
против Конана. Всем видом своим он демонстрировал ужасную усталость и
философскую отрешенность от всего земного, низменного. Он словно бы витал в
облаках и с величием истинного мудреца не обращал внимания на разные
мелочи - вроде наглого нищего мальчишки, который поглощал его мясо со
скоростью голодного дракона. Но, каково бы ни было настроение пина в данный
момент, тем не менее натура брала свое: выпив до дна чашу вина, он покосился
на киммерийца и сдвинул брови. Никакой реакции со стороны Конана на это не
последовало. Проще говоря, он вообще ничего не заметил, поскольку не смотрел
на хозяина, а интенсивно насыщался. Тогда благородный пин выпучил глаза и
издал некий звук, сходный с писком простуженной полевой мыши. Конан мельком
взглянул на него, однако явно не понял, что сие означает. Пришлось Эбелю
смириться - иначе он мог остаться без жаркого. Трапеза прошла в молчании.
Девиц изгнала из зала Илиана, справедливо считая, что сейчас пин не
расположен наслаждаться их танцем; лютнисты пригорюнились в самом темном