"Д.Мак-Грегор. Вестники Митры ("Конан")" - читать интересную книгу автора

Холодный взор был ему ответом.
- Сейчас, Конан, сейчас, - засуетился пин, в душе презирая себя за этот
глупый страх, эти ужимки и смешки. - Шаровары никак не налезают... Жирен
стал, жирен и нелеп...
Синие глаза равнодушно оглядели обширные телеса Эбеля.
- Прекрасный вечер, не правда ли? - с энтузиазмом воскликнул Баат. Он
выполз на середину комнаты и попытался заслонить от киммерийца
полуобнаженную тушу хозяина. - После вчерашнего дождя воздух свежий,
удивительно ароматный! И ветерок такой нежный, такой тихий!
- Да, - сказал Конан. Ему было наплевать на ветерок, но как раз в этот
момент он вдруг вспомнил, что должен быть образцом скудоумия. Так велел ему
Насеет, так советовал и Ши Шелам.
- А какое яркое солнце! А какое чистое синее небо! - настырно продолжал
постельничий, ободренный ответом Конана.
- Да, - сумрачно подтвердил тот.
- А какие легкие белые облачка плывут по...
- Я пойду... Вина выпью, - не выдержал наконец Конан. Даже за сотню
золотых, обещанных ему Нассетом за службу у Эбеля, он не мог вынести
болтовню о ветерке и облачках. Достаточно того, что здесь ему видятся эти
омерзительные сны о жареных поросятах...
Он исчез так же бесшумно, как и появился. Со вздохом облегчения старый
слуга посмотрел ему вслед. Только теперь вспомнив о своих прямых
обязанностях, он помог достопочтенному пину натянуть шаровары, плеснул ему
на щеки розовой воды для умывания и, с поклонами проводив его до самого
внутреннего дворика, вернулся в его покои и завалился на широкую и мягкую
хозяйскую тахту. Это был ритуал, который с превеликим наслаждением
исполнялся Баатом все тридцать лет службы. Ни сам Эбель, ни слуги до сих пор
ничего не замечали, но этот новый охранник... Не далее как вчера он вошел в
комнату - неслышно, будто кошка, - и застукал постельничьего на месте
преступления, то есть на постели... Нет, он не закричал, не затопал ногами и
не затрясся в гневе; он вообще ничего не сказал - лишь скользнул своим
холодным колючим взором по смятому покрывалу и перекошенной от ужаса
физиономии Баата. Но отчего тогда сердце чуть не выскочило из груди? Отчего
помутилось в глазах и кусачие мурашки побежали по всему телу? Виной тому,
может быть, то ли брезгливая, то ли презрительная ухмылка юного варвара, а
может быть...
Возлегая на хозяйской тахте, Баат все-таки признался самому себе: он
просто-напросто испугался. Говорят, сытый голодного не поймет - но и
голодный сытого тоже не поймет. Легко ли на старости лет лишиться такого
прелестного теплого местечка? Легко ли окунуться вдруг в пучину большого
города, с его нелепыми и удивительными обычаями и судьбами, с его алчностью,
с его страстями, с его необъяснимой злобой к чужаку, особенно если тот холен
и красиво одет?.. Бр-р-р... Старого слугу передернуло, так живо представил
он себе кошмар, ожидающий его за воротами дома купца. Упаси Иштар и
возлюбленный ее Адонис от хозяйского гнева!.. Уж Эбель, коль узнает, не
простит, не смилостивится - выгонит вон, да еще палкой, палкой!..
От таких мыслей вся прелесть возлежания на тахте пина испарилась
бесследно. Со вздохом Баат поднялся, расправил покрывало и взбил подушки; со
вздохом зажег благовония, запах коих ненавидел с первого дня службы и до
нынешнего; со вздохом плюнул в кувшин с розовой водой и снова накрыл его