"Д.Мак-Грегор. Похищение Адвенты ("Конан")" - читать интересную книгу автора

накидку, дернул струны и бодро завел сочиненную им самим песнь. Простые
слова о том, что человек изначально живет любовью и надеждой, но есть еще
вечная война, которая, в конце концов, уничтожит эти великие чувства и
тогда-то мир погибнет, больно ранили чистое сердце юноши, хотя он слышал их
не в первый раз. Представляя себя воином, идущим на смертельный бой ради
спасения любви и надежды, он шепотом вторил низкому бархатному голосу дяди,
и душа его трепетала от невыносимо сладостных мгновений предвосхищения
собственного будущего.
Прекрасные глаза Тито наполнились слезами: сейчас он был действительно
счастлив. Мысленно он горячо благодарил Митру за то, что его отец, простой
сапожник из Ханумара - маленького городишки на севере Немедии - родился от
одной матери и одного отца с таким мудрым и добрым человеком как дядя
Агинон, который еще в ранней юности ушел из дому, с тем чтобы странствовать
по свету, познавать мир и людей, в сем мире живущих, изучать науки и
исцелять болезни. Тито не уставал перечитывать его записи о прошлом, коих
накопилось без малого четыре дюжины свитков, с наслаждением погружаясь в
неведомую ему пока сущность самой жизни. Дядя Агинон знал астрологию и
происхождение металлов, умел объяснить короткое дыхание цветка и молчание
рыбы, твердо верил в странную шарообразную форму земли и не боялся называть
ее такою же звездой, какие мерцают ночью в далекой черной выси; он легко
слагал весьма простые, но удивительного философического содержания песни
(почему-то он считал это своим основным занятием), и слушателю оставалось
лишь напрячь внимание, а потом где-нибудь мимоходом пересказать песнь сию
своими словами, чтобы сразу же прослыть ученым мужем; он понимал суть войны
и ненавидел ее так, как только мог столь мягкий человек; наконец, он полагал
учение основой всего дальнейшего, при этом утверждая, что начинаться всякое
учение должно с установления моральных принципов, без которых оно
бессмысленно и даже вредно.
Подобные знания и убеждения привели к неожиданному результату: великий
Конан, король жемчужины Запада Аквилонии, прослышал о бродячем песнопевце,
призвал его к трону своему и после целого дня и половины ночи беседы с ним
повелел остаться во дворце, дабы помогать ему в делах государственных и
общественных мудрым советом.
Агинон раздумывал недолго: в преклонные года нелегко ходить по свету с
торбой за плечами, да и пришла уже пора начинать главное, намеченное еще с
юности дело - создание летописи хайборийской эры, продолжение какового
документа, кстати, по его смерти должен был исполнить он, Тито Чилло, ибо
являлся единственным наследником не только всего имущества дяди (а его
обеспечил король Конан), но и всех его трудов. Итак, вот уже третье лето
песнопевец Агинон жил в столице Аквилонии - великолепной Тарантии - и
занимался тем, ради чего и призвал ныне племянника раньше положенного срока,
то есть писанием вышеупомянутой летописи.
- Да, Титолла, - закончив песнь, сказал Агинон, - война это не только
смерть тысяч и тысяч, но и шаг к гибели всей земли. - Иногда он любил
говорить так, словно продолжал петь. - Кажется, наш владыка Конан уже
начинает сие понимать...
- Дядя, расскажи мне о нем. Правда ли то, что нет равных ему в боевом
искусстве? Правда ли то, что он мудр и справедлив? Я читал в твоих записях,
что он родом из Киммерии, и мне трудно поверить, что варвар...
- Тш-ш-ш, сынок... Голова моя и так слаба от этого чудесного