"Стюарт Арчер Коэн. Семнадцать каменных ангелов " - читать интересную книгу автора

- Хватит валять меня в дерьме, коми.
Даже Уотербери почувствовал, что ситуация выходит из-под контроля.
- Послушайте... - начал было гринго.
Доминго схватил его за подбородок и притянул к себе поближе:
- Ну нет, педрила, это ты послушай! Думаешь, ты такой умный гринго! Да
скорее любой другой...
Внезапно Васкес вытаскивает револьвер, маленький, серебряный, тридцать
второго калибра, и приставляет к виску Уотербери:
- А это умно, сукин ты сын? Это умно?
Уотербери начал паниковать, и Фортунато почувствовал, что атмосфера
накаляется.
- Убери пистолет! - командным тоном, в попытке подавить истерику,
которая проглядывала в горящих глазах Васкеса.
Но Васкес не слышал его. Его уже захлестнуло фантастическое ощущение
власти, он чувствовал себя повелителем жизни и смерти. На глазах Фортунато
он вынул револьвер и опять наставил его вниз, ввинчивая в бедро писателя, а
затем, может быть, из-за того, что под действием наркотика он дернулся, или
потому, что невольно подался к похищенному, револьвер выстрелил.
А дальше все произошло так быстро, что Фортунато не успел двинуться.
Уотербери выбросил руки в наручниках в сторону револьвера, попытавшись
отвести его от себя, и револьвер выстрелил во второй раз.
Васкес отчаянно завопил:
- А-а-а-а! Моя нога! Ах ты, сукин сын!
И Фортунато в смутном свете увидел поднимающееся серебристое дуло.
Доминго заорал:
- Не смей, идиот! Попадешь в меня! - и вцепился в оружие.
В какой-то момент четыре руки тянули револьвер в разные стороны. Он
снова выстрелил, пуля прошла через ладонь Уотербери и попала ему в грудь, и
тут Доминго удалось высвободить оружие. Васкес громко стонал и матерился,
Уотербери инстинктивно поднял руки, защищаясь.
- Сука! - взвизгнул Доминго, опустил дуло револьвера и выстрелил прямо
в пах Уотербери.
В пять секунд все вышло из-под контроля. Васкес матерился, Уотербери
стонал и корчился на залитом кровью виниле.
- А ну-ка отдай его мне, Доминго. - Фортунато взялся за барабан
револьвера и, потянув вниз и вбок, высвободил из рук Доминго.
Уотербери все так же корчился на полу машины. Доминго бранился
последними словами. Выстрелы заставили Онду выйти из своего автомобиля, и он
теперь стоял с открытым ртом, заглядывая в окошко машины. Онду, мелкого
воришку, хиппи двадцати одного года, наняли вести машину, а вовсе не быть
свидетелем убийства.
Фортунато приказал Доминго вылезти из машины, потом вылез сам, обошел
автомобиль с другой стороны и, вытащив раненого Васкеса, положил его в
грязь. Плафон в салоне тускло освещал сиденье и окровавленную жертву. На
сиденье катался от боли Уотербери. Фортунато знал, что североамериканец
кричит, но, глядя на него, чувствовал только, что погружается в полное
молчание, которое разливается по салону и всему заброшенному пустырю. Из
раны на бедре Уотербери фонтаном хлестала кровь, с пахом дело было еще хуже.
У него была еще рана в груди, и Фортунато видел, как, смешиваясь со слюной,
пузырится кровь. Глаза американца походили на глаза глубоководной рыбы,