"Леонард Коэн. Любимая игра " - читать интересную книгу автора

Грация для них не сводилась к фотомодели, власть -- к бомбе, Бог -- к
субботней службе.
-- Кранц, это правда, что мы евреи?
-- Так поговаривают, Бривман.
-- Ты себя чувствуешь евреем, Кранц?
-- Абсолютно.
-- А зубы твои чувствуют себя еврейскими?
-- Мои зубы -- особенно, о левом яичке я уж и не говорю.
-- Нам, на самом деле, не надо бы шутить; то, что мы только что сказали,
напоминает мне фотографии из лагерей.
-- Верно.
Разве не предназначено им стать святыми, отдавшими себя чистоте,
служению, духовной честности? Разве не были они отделенной нацией?
Почему ревниво охраняемая святость выродилась в скрытое презрение к
гоям, лишенное самокритики?
Родители -- предатели.
Они продали свое ощущение участи за победу Израиля в пустыне. Милосердие
стало общественным соревнованием, в котором никто не отдает того, что ему
действительно нужно, вроде как монетку подбрасываешь, а наградой тебе --
признание богатства и близость к началу списка в Книге Дарителей.
Самодовольные предатели, верившие, что духовная миссия выполнена,
поскольку Эйнштейн и Хейфец{ (27)} -- евреи.
Найти бы только правильных девушек. Тогда бы они с боями пробились из
болота. Не клинексовых девушек.
Бривман спрашивает себя, сколько миль прошли и проехали они с Кранцем по
улицам Монреаля, выглядывая двух девушек, космически избранных для того,
чтобы стать их спутницами и любовницами. Жаркими летними вечерами
приглядываясь к толчее в парке Лафонтен, искательно заглядывая в юные
женские глаза, они знали, что в любой момент две красавицы могут отделиться
от толпы и взять их за руки. Кранц за рулем отцовского "бьюика", выруливая
между грудами снега, наваленного по обеим сторонам узких закоулков восточной
окраины, почти ползет, поскольку метель, и они знают, что в дверном проеме
вот-вот появятся две дрожащие фигурки, робко постучат в замерзшие окна
машины -- и то будут они.
Если у них были правильные места на шоу с "мертвой петлей", волосы
девушек сдувало им в лица. Если в выходные они ехали на север покататься на
лыжах и останавливались в правильной гостинице, они могли услышать чудесные
звуки, с которыми раздеваются девушки в соседней комнате. А если они
двенадцать миль проходили по улице Святой Катрин, невозможно было вообще
сказать, кого они встретят.
-- Я сегодня могу раздобыть "линкольн", Бривман.
-- Отлично. В центре будет забито.
-- Отлично. Объедем.
И они катались, будто американские туристы в поисках приключений, почти
потерявшись на передних сиденьях одного из огромных кранцевских автомобилей,
пока все не расходились по домам, и улицы не пустели. Но и тогда они
продолжали рыскать -- может, девушки, которых они хотели, предпочитают
пустынные улицы. Потом, когда становилось совершенно ясно, что никто в эту
ночь не придет, они отправлялись на берег и кружили над черными водами озера
Святого Людовика.