"Леонард Коэн. Любимая игра " - читать интересную книгу автора

Бривман с матерью спустились по лестнице. Полуденное зимнее солнце слабо
мерцало на материнских черных чулках, и скорбящие через дверной проем видели
золотые контуры. У них над головами виднелись припаркованные машины и
грязный снег.
Они стояли друг к другу ближе некуда, дядья позади. Друзья и рабочие с
семейной фабрики толпились в прихожей, на балконе, в проходах. Дядья,
высокие и торжественные, касались его плеч наманикюренными руками.
Но мать была побеждена. Гроб стоял открытый.
Он был запеленут в шелк, закутан в серебристый талес. Усы свирепо и
черно топорщились над белым лицом. Он выглядел раздраженным -- будто вот-вот
проснется, выкарабкается из оскорбительно разукрашенной коробки и продолжит
спать на более уютном диване.
Кладбище походило на альпийский городок, камни -- будто маленькие
коттеджи. Могильщики в своих робах выглядели непочтительно непринужденными.
Над кучами выкопанной мороженой грязи растянули коврик искусственной травы.
Гроб спустили на шкивах.
Дома приготовили пончики и сваренные вкрутую яйца -- формы вечности.
Дядья шутили с друзьями семьи. Бривман их ненавидел. Он заглянул двоюродному
деду под бороду и спросил, почему тот не носит галстука.
Он был старшим сыном старшего сына.
Члены семьи разошлись последними. Похороны -- штука аккуратная. От них
остались только маленькие тарелки с золотым ободком, усеянные крошками и
зернами тмина.
Ярды кружевных занавесок не пропускали свет маленькой зимней луны.
-- Ты на него посмотрела, мама?
-- Конечно.
-- Он был как будто бешеный, правда?
-- Бедняжка.
-- А усы совсем черные. Будто покрасили карандашом для бровей.
-- Уже поздно, Лоренс...
-- Еще бы не поздно. Мы его больше не увидим.
-- Я запрещаю тебе разговаривать с матерью таким тоном.
-- Почему ты заставила его закрыть? Почему? Мы могли бы смотреть на него
еще целое утро.
-- Марш в постель!
-- Боже мой, боже мой, сволочуга, ведьма! -- импровизировал он в крике.
Всю ночь он слышал, как в кухне мать рыдает и что-то ест.


14


Вот цветная фотография, самый большой портрет в галерее предков.
На отце английский костюм -- и вся английская сдержанность, какую только
можно вшить в одежду. Галстук винного цвета с крошечным, тугим узлом пустил
побеги, точно горгулья. На лацкане -- значок Канадского Легиона, тусклее
бижутерии. Лицо с двумя подбородками светится викторианским здравомыслием и
пристойностью, однако взгляд светло-карих глаз все же слишком мягок и
внимателен, рот -- чересчур пухлый, семитский, оскорбленный.
Свирепые усы восседают над чувственными губами, будто подозрительный