"Уолтер ван Тилберг Кларк. Уполномоченный отряд (случай у брода) " - читать интересную книгу автора

игнорировали. Можно было не сомневаться, что, как только мы войдем в бар, он
к нам присоседится. По-видимому, эта мысль сильно раздосадовала Джила: он
так резко осадил своего коня что мне пришлось круто завернуть вбок, чтобы
Пепел не наскочил на него сзади.
- Полегче! - сказал я.
Джил ничего не ответил. Мы соскочили на землю, привязали лошадей, звеня
шпорами прошли по дощатому настилу и поднялись по ступенькам к высокой и
узкой двустворчатой двери со вставками из матового стекла, на каждой из
которых стояло в венке из листьев имя Кэнби. Мы знали, что Смит не спускает
с нас глаз, и шли не оборачиваясь.
Внутри было темно и прохладно, пахло прокисшим пивом и застоявшимся
табачным дымом. Пол был посыпан опилками. Вдоль одной стены тянулась стойка,
у другой стояли четыре покрытых зеленым сукном стола. Знакомые картины на
стенах. Над стойкой в тяжеловесной золоченой раме, представлявшей путаницу
из фруктов и музыкальных инструментов, висело огромное закопченное полотно -
женщина, давно уже не девочка, с большим животом, широкобедрая и грудастая,
разлеглась на кушетке, притворяясь, что играет с какой-то птицей, сидевшей у
нее на руке, на самом же деле завлекая мужчину, подкрадывавшегося к ней из
глубины комнаты, где сгустилась такая тьма, что видна была лишь его бледная,
с кулачок, физиономия. У женщины между ногами была перекинута голубая
тряпка, прикрывающая одно бедро. Я заходил как-то за стойку и знал, что к
раме прикреплена небольшая медная табличка, сухо уведомляющая, что картина
называется "Женщина с попугаем". Кэнби же называл ее "Шлюха к услугам". На
противоположной стене висела пожелтевшая литография величиной с
географическую карту, изображавшая прием в гостинице "Кристалл" в городе
Вирджиния. Президент Грант, сенаторы, генералы, издатели газет и прочие
именитые личности расставлены так, чтоб каждого можно рассмотреть во весь
рост. Все пронумерованы, а из перечня внизу можно узнать, кто они такие.
Висели еще цветастая раскрашенная гравюра с роскошной индейской принцессой у
водопада, потом большая картина маслом - подъезжающий к остановке дилижанс,
лошади все сытые, толстобрюхие, с короткими тоненькими ножками, бегущие все
в ногу, почему-то над землей, и еще овальная картина углем, изображающая три
лошадиные морды, белые, с безумными глазами и развевающимися гривами.
За самым дальним столиком под лампой четверо мужчин играли в покер.
Никого из них я не знал. Казалось, играют они уже очень давно, погруженные в
свое занятие, не проявляя никаких признаков жизни, разве что блеснет иногда
глаз, или рука протянется за стаканом, или сбросит карту. Вели они себя
тихо.
Кэнби стоял за стойкой - высокий, худой, медлительный человек с редкими
седоватыми волосами, зачесанными так, чтобы скрыть лысину. Все черты у Кэнби
широкие и грубые, кисти рук к тому же корявы и красны. Руки у него такие
длинные, что он мог свободно протирать стойку, сидя на залавке, где
хранились бутылки и стаканы. Стойка была чиста и суха, тем не менее он
тщательно протер ее еще раз, пока мы шли от двери к нему. Он осмотрел нас,
сперва одного, потом другого, но не сказал ни слова. Глаза у него
водянисто-голубые - такие бывают иногда у старых пьяниц - только не
безвольные, а жесткие и равнодушные. Они вполне соответствовали его лицу,
испещренному жилками, рябоватому и в то же время туго обтянутому кожей, -
лицу непомерно большому: со слишком большим носом, слишком большим ртом,
слишком широкими скулами и бровями. Я в который раз подумал, откуда он такой