"Корней Чуковский. Мой Уитмен" - читать интересную книгу автора

Для своих несравненных образов вы нашли несравненные слова, как раз такие,
какие нужны. Всюду обаятельная смелость манеры, которую может внушить только
истинная широта мировоззрения.
У порога великого поприща приветствую вас! К этому поприщу вас,
несомненно, привел долгий и трудный путь.
Мне так захотелось увидеть того, кто сделал мне столько добра, что я
чуть было не бросил работу и не поехал в Нью-Йорк, чтобы засвидетельствовать
вам уважение.
Р. В. Эмерсон"
"Дорого заплатит мистер Эмерсон - своей репутацией - за тот пыл, с
которым он ввел Уолта Уитмена в американское общество", - соображали
журналы, когда Уитмен, ко всеобщему скандалу, самовольно напечатал в
следующем издании "Листьев травы" это частное письмо. Американцы были до
того смущены, что, по словам Платта, предпочитали думать, будто их Эмерсон
на время сошел с ума*.
* "Walt Whitman", by Isaak Hull Platt, Boston, 1904 (Айзек Халл Платт,
Уолт Уитмен).
Впрочем, его энтузиазма хватило только на одно это письмо. Через
несколько месяцев, посылая в Англию "Листья травы" Томасу Карлейлю, Эмерсон
пишет о них без прежней уверенности, двусмысленно и даже иронически:
"В Нью-Йорке нынешним летом появилась некая книга - невообразимое
чудище, пугало со страшными глазами и с силой буйвола, насквозь американская
книга, - я было думал послать ее вам, но кому я ни давал ее прочесть, всем
она внушала такой ужас, все видели в ней столько безнравственности, что я,
признаюсь, воздержался. Но теперь, быть может, и пошлю. Она называется
"Листья травы", была написана и собственноручно набрана одним типографским
наборщиком из Бруклина, неподалеку от Нью-Йорка, по имени Вальтер Уитмен.
Пробегите ее и, если вам покажется, что это не книга, а просто список разных
товаров, предназначенных для аукциона, раскурите ею свою трубку..."
Главное, что смущало Эмерсона в книге Уитмена, - это "Адамовы дети".
Так были названы стихи, посвященные сексуальным страстям.
Зимою 1860 года, когда Уитмен приехал в Бостон, чтобы подготовить к
печати третье издание своей книги, Эмерсон внезапно явился к нему и стал
настойчиво требовать, чтобы он изъял из нее "непристойные" строки.
"Ровно двадцать один год назад, - вспоминает в своих мемуарных записках
поэт, - добрых два часа прошагали мы с Эмерсоном по Бостонскому лугу под
старыми вязами. Был морозный, ясный, февральский день. Эмерсон, тогда в
полном расцвете всех сил, обаятельный духовно и физически, остроумный,
язвительный, с ног до головы вооруженный, мог, по прихоти, свободно
властвовать над вашим чувством и разумом. Он говорил, а я слушал - все эти
два часа. Доказательства, примеры, убеждения - вылазки, разведка, атака
(словно войска: артиллерия, кавалерия, пехота!) - все было направлено против
моих "Адамовых детей". Дороже золота была мне эта диссертация, но странный,
парадоксальный урок извлек я тогда же из нее: хотя ни на одно его слово я не
нашел никаких возражений, хотя никакой судья не выносил более убедительного
приговора, хотя все его доводы были подавляюще неотразимы, все же в глубине
души я чувствовал твердую решимость не сдаваться ему и пойти своим
неуклонным путем. - Что же можете вы возразить? - спросил Эмерсон, закончив
свою речь. - Вы правы во всем, - ответил я, - у меня нет никаких возражений,
и все же после вашей речи я еще крепче утвердился в своих убеждениях и