"Корней Чуковский. Мой Уитмен" - читать интересную книгу автораДля своих несравненных образов вы нашли несравненные слова, как раз такие,
какие нужны. Всюду обаятельная смелость манеры, которую может внушить только истинная широта мировоззрения. У порога великого поприща приветствую вас! К этому поприщу вас, несомненно, привел долгий и трудный путь. Мне так захотелось увидеть того, кто сделал мне столько добра, что я чуть было не бросил работу и не поехал в Нью-Йорк, чтобы засвидетельствовать вам уважение. Р. В. Эмерсон" "Дорого заплатит мистер Эмерсон - своей репутацией - за тот пыл, с которым он ввел Уолта Уитмена в американское общество", - соображали журналы, когда Уитмен, ко всеобщему скандалу, самовольно напечатал в следующем издании "Листьев травы" это частное письмо. Американцы были до того смущены, что, по словам Платта, предпочитали думать, будто их Эмерсон на время сошел с ума*. * "Walt Whitman", by Isaak Hull Platt, Boston, 1904 (Айзек Халл Платт, Уолт Уитмен). Впрочем, его энтузиазма хватило только на одно это письмо. Через несколько месяцев, посылая в Англию "Листья травы" Томасу Карлейлю, Эмерсон пишет о них без прежней уверенности, двусмысленно и даже иронически: "В Нью-Йорке нынешним летом появилась некая книга - невообразимое чудище, пугало со страшными глазами и с силой буйвола, насквозь американская книга, - я было думал послать ее вам, но кому я ни давал ее прочесть, всем она внушала такой ужас, все видели в ней столько безнравственности, что я, признаюсь, воздержался. Но теперь, быть может, и пошлю. Она называется наборщиком из Бруклина, неподалеку от Нью-Йорка, по имени Вальтер Уитмен. Пробегите ее и, если вам покажется, что это не книга, а просто список разных товаров, предназначенных для аукциона, раскурите ею свою трубку..." Главное, что смущало Эмерсона в книге Уитмена, - это "Адамовы дети". Так были названы стихи, посвященные сексуальным страстям. Зимою 1860 года, когда Уитмен приехал в Бостон, чтобы подготовить к печати третье издание своей книги, Эмерсон внезапно явился к нему и стал настойчиво требовать, чтобы он изъял из нее "непристойные" строки. "Ровно двадцать один год назад, - вспоминает в своих мемуарных записках поэт, - добрых два часа прошагали мы с Эмерсоном по Бостонскому лугу под старыми вязами. Был морозный, ясный, февральский день. Эмерсон, тогда в полном расцвете всех сил, обаятельный духовно и физически, остроумный, язвительный, с ног до головы вооруженный, мог, по прихоти, свободно властвовать над вашим чувством и разумом. Он говорил, а я слушал - все эти два часа. Доказательства, примеры, убеждения - вылазки, разведка, атака (словно войска: артиллерия, кавалерия, пехота!) - все было направлено против моих "Адамовых детей". Дороже золота была мне эта диссертация, но странный, парадоксальный урок извлек я тогда же из нее: хотя ни на одно его слово я не нашел никаких возражений, хотя никакой судья не выносил более убедительного приговора, хотя все его доводы были подавляюще неотразимы, все же в глубине души я чувствовал твердую решимость не сдаваться ему и пойти своим неуклонным путем. - Что же можете вы возразить? - спросил Эмерсон, закончив свою речь. - Вы правы во всем, - ответил я, - у меня нет никаких возражений, и все же после вашей речи я еще крепче утвердился в своих убеждениях и |
|
|