"Корней Чуковский. Мой Уитмен" - читать интересную книгу автора

намерен еще ревностнее исповедовать их..."
"После чего, - прибавляет Уитмен, - мы пошли и прекрасно пообедали в
[ресторане] American House".
2. Уолт Уитмен в год появления "Листьев травы"
Едва Уитмен издал свою книгу, его, по совету Эмерсона, посетил молодой
журналист - бывший методистский священник Монкюр Дэниэл Конуэй. Это было 17
сентября 1855 года. Уитмен жил тогда вместе с матерью на своем родном Долгом
острове. "Жара стояла страшная, - вспоминал впоследствии Конуэй. - Термометр
показывал 35 градусов. На выгоне - хоть бы деревцо. Нужно быть
огнепоклонником и очень набожным, думалось мне, чтобы вытерпеть такое жаркое
солнце. Куда ни глянешь - пусто, ни души. Я уже готов был вернуться, как
вдруг увидел человека, которого искал. Он лежал на спине и смотрел на
мучительно жгучее солнце. Серая рубаха, голубовато-серые брюки, голая шея,
загорелое, обожженное солнцем лицо; на бурой траве он и сам часть земли: как
бы не наступить на него по ошибке. Я подошел к нему, сказал ему свое имя,
объяснил, зачем я пришел, и спросил, не находит ли он, что солнце жарче, чем
нужно. "Нисколько!" - возразил он. Здесь, по его словам, он всего охотнее
творит свои "поэмы". Это его любимое место. Потом он повел меня к себе.
Крошечная комнатка глядит своим единственным окном на мертвую пустыню
острова; узкая койка, рукомойник, зеркальце, сосновый письменный столик, на
одной стене гравюра Бахуса, на другой, насупротив, Силен. В комнате ни
единой книжки... У него, говорил он, два рабочих кабинета: один на той
небольшой пустынной груде песку, которая зовется Кони-Айленд. Много дней
проводит он на этом острове в полном одиночестве, как Робинзон Крузо.
Литературных знакомств у него нет, если не считать той репортерской богемы,
с которой он сталкивался иногда в пивной у Пфаффа.
Мы пошли купаться, и я, глядя на него, невольно вспомнил Бахуса у него
на гравюре. Жгучее солнце облекло бурой маской его шею и его лицо, но тело
оставалось ослепительно-белое, нежно-розовое, с такими благородными
очертаниями форм, замечательных своей красотой, с такою грацией жестов. Его
лицо - совершенный овал; седоватые волосы низко острижены и вместе с сединой
бороды так красиво нарушают впечатление умилительной детскости его лица.
Первую радостную улыбку заметил я у него, когда он вошел в воду. Если он
говорит о чем-нибудь увлекательном, его голос становится нежным и мягким и
веки имеют стремление закрыться. Невозможно не чувствовать каждую минуту
истинности всякого его слова, всякого его движения, а также удивительной
деликатности того, кто был так свободен в своем творчестве".
Монкюр Дэниэл Конуэй (1832- 907) был и сам человек незаурядный. Под
влиянием Эмерсона он отрекся от религиозных убеждений, стал пламенным борцом
за освобождение негров, за что и подвергся гонениям. Он был одним из лучших
американских журналистов той поры. Долгое время жил в Лондоне. Им написано
много книг, в том числе об Эмерсоне, Карлейле, Томасе Пейне и др. Конуэй был
в дружеских отношениях с Уитменом и впоследствии (в 1867 году) способствовал
изданию "Листьев травы" в Лондоне под редакцией Уильяма Россетти.
Его статья об Уолте Уитмене была напечатана в английском журнале через
одиннадцать лет после описанной здесь встречи с поэтом ("Fortnightly
Review", 1866, октябрь). Янки-журналист переусердствовал и по репортерскому
обычаю сделал из Уолта Уитмена чересчур эффектную фигуру - вдохновенного
дикаря, не тронутого цивилизацией.