"Корней Чуковский. Мой Уитмен" - читать интересную книгу автораназывался поселком. Мальчика отдали в бруклинскую школу. Учился он не
хорошо, не плохо, на учителей производил впечатление посредственности. Едва ему исполнилось одиннадцать лет. его взяли из школы, и там же. в Бруклине, он поступил на службу к адвокатам - отцу и сыну - в качестве конторскогорассыльного. Задумчивый, нерасторопный, медлительный, едва ли он был подходящим рассыльным. Но его хозяева были добры к нему: старались приохотить его к чтению, записали в библиотеку, и он стал запоем читать и Вальтера Скотта, и Купера, и "Тысячу и одну ночь". Потом он перешел в услужение - тоже в качестве рассыльного "мальчика" - к одному бруклинскому врачу. От врача, впрочем, он тоже ушел через несколько месяцев и летом 1831 года поступил учеником в типографию местной еженедельной газетки "Патриот", издававшейся бруклинским почтмейстером. Типографскому ремеслу обучал его старый наборщик, вскоре подружившийся с ним. Ни обид, ни притеснений, ни грубостей мальчик и здесь не видел. И так как у него было много досуга, он, двенадцатилетний, стал сочинять для газеты стишки и статейки, которые редактор "Патриота" охотно печатал, хотя в них не было и тени таланта. Впрочем, вскоре Вальтер покинул газету почтмейстера и поступил в другую типографию, где с первых же дней приобрел репутацию неисправимого лодыря. Его новый хозяин, издатель бруклинской газетки "Звезда", насмешливо заметил о нем: "Ему даже трястись будет лень, если на него нападет лихорадка"*. * Впоследствии так же энергично высказался о нем издатель газеты "Аврора", которую он редактировал: "Это такой лодырь, что требуется два человека, чтобы раскрыть ему рот". См. "Уолт Уитмен, сотрудник нью-йоркской "Авроры"" (Walt Whitman of the New York "Aurora", ed. by Gay Robin and Ch. Так он дожил до семнадцати лет. Широкоплечий и рослый, он казался гораздо старше. Больше всего он был похож на матроса. Каждое лето, когда ему надоедало работать в Бруклине, он уезжал на родную ферму, в глубь своего любимого острова, и часто уходил к берегам океана полежать на горячих песках. Эта ранняя склонность к уединению, к молчанию - главнейшая черта его характера. Океан, песчаное прибрежье и небо - таков был привычный ему широкий пейзаж, который всю его жизнь сильно влиял нанего. С детства у него перед глазами были безмерные дали, огромный и пустой горизонт: ничего случайного и мелкого. С детства природа являлась ему в самом грандиозном своем выражении. Не отсюда ли та широта его образов, та "океаничность" его чувств и мыслей, которая и сделала его впоследствии космическим поэтом? До поры до времени эти чувства и мысли, неясные ему самому, были словно заперты в нем, таились под спудом и никак не сказывались ни в его биографии, ни в его первоначальных писаниях. Было похоже, что ему навсегда суждено затеряться в огромной толпе третьестепенных литературных ремесленников. Едва ли нашелся в то время человек, который рискнул бы предсказать ему великое литературное будущее. 2 В 1836 году он переселился в Нью-Йорк и там поступил в типографию наборщиком, но через несколько месяцев снова уехал на родину, где и прожил безвыездно четыре с половиною года. |
|
|