"Елена Чудинова. Лилея" - читать интересную книгу автора

спальне не могло быть видно заката! Я осмысленным взором огляделся вокруг.
Воистину, я лежал не в своей постели, хотя и в своем дому - сосуды, из коих
я утолял жажду, все были знакомы. Ложе было непривычно узко, и, как я только
лишь начал ощущать, жестковато. Не враз узнал я небольшую комнату с
оклеенными бумажками стенами, в коей мне редко доводилось бывать. С усилием
я поднялся. Мне сделалось холодно, но я не находил халата. Какая-то одежда
была сложена у кровати, но она не была моей. То оказалась суконная ношеная
одежда простолюдина! Я облекся в сие странное платье, ощущая себя обитателем
странного сна. Дверь вывела меня в знакомый коридор, ведущий в переднюю.
Оборотная сторона двери показалась мне знакома больше внутренней. Что за
странность! Я, оказывается, занедужил в своей спальне, но очнулся в каморке
Жан-Батиста, в его постеле! Тревога придала мне сил: я одолел лестницу,
истоптанную, свидетельствующую о недавнем грубом вторжении многих людей.
Спальня моя хранила следы обыска. Халат мой валялся на разобранной постеле,
но я не увидал ни обыкновенного своего костюма, ни обуви. Горькое прозрение
оледенило мою душу. Опустившись на колена пред Распятием, я молился и
плакал, покуда в доме не стемнело.
- Но как же не приметили лица соседи? - шепнула Нелли, сама не понимая,
зачем о том спрашивает.
- Старики, прожившие бок о бок долгую жизнь, делаются похожи друг на
дружку, - горько усмехнулся господин де Роскоф. - Великое сердце! Дочь моя,
коли ты рада нашей встрече, молись за доблестного Жан-Батиста до конца твоих
дней!
- Если Господу угодно будет послать мне внуков, то и они будут его
поминать! - Пылко воскликнула Елена. - Но что приключилось дальше, дорогой
отец, как оказались Вы здесь?
- Еще несколько дней, будучи слишком слаб, чтобы покинуть свой
небезопасный кров, я предавался размышлениям среди сотворенного санкюлотами
разгрома, - продолжил господин де Роскоф. - Был ли смысл в жертве старого
моего слуги, многожды спрашивал я себя сам. Одинокий книжный путник, всю
жизнь собирал я по крохам знания о французской беде, но был бессилен ее
предотвратить. Сын мой безопасен, как, по крайности, мнил я в те дни, род
мой продлился. Так чего же ради один старик отдал остаток жизни своей за
другого? Не враз выстроились мысли мои достойным строем. Бессмысленные
упреки набросились на меня, словно туча кровожадного гнуса. Ты меньше иных
дал погибающей отчизне, казнил я себя, меньше тех, кого беда застала
врасплох. Они, по крайности, отдали ей сыновей своих! Но как раз сей упрек и
остановил лавину прочих, ибо на него откликнулось не сердце, но разум. Ты
спас сына, в добрый час, ответил я себе. Но разве тебе некем его заменить,
некому дать ружье в руки? И верно, тысячи прочтенных рукописей не повредили
моим глазам, руки до сих пор гнули подкову. Никогда не берег я себя нарочно,
однако ж тело мое ответило добром за прожитые годы. С юности брезговал я
разгулом, проживаючи в столице не оставил деревенской привычки спать по
ночам, изыски же гастрономии являлись к столу в дому моем только ради
гостей - мне же, засидевшемуся за работой, могло быть довольно на день
стакана вина да куска козьего сыру. И вот я полон сил и бодр, даже невзирая
на пережитую болезнь. Что же, стало быть пора отложить перо и взяться за
пистолет! Старость не страшится смерти, она несокрушима в бою. Словно
помолодел я на десять лет, поняв, как поступать дальше. К тому же
вспомнилось мне еще об одном секрете, что предполагал я на сотни лет