"Эмиль Чоран. Признания и проклятия " - читать интересную книгу автора

источником разочарования и яростной ненависти, а стало быть, изобилует
сюрпризами, отказываться от которых было бы неразумно.

Самый верный способ не потерять сразу свой рассудок - вспомнить, что
все нереально и таковым останется...

Он рассеянно пожимает мне руку. Я осыпаю его вопросами, но его ответы
столь оскорбительно лаконичны, что у меня пропадает весь пыл. Ни единого из
тех пустых словечек, которые так необходимы для поддержания диалога. Это же
все-таки диалог! Слово - признак жизни, вот почему болтливый дурак нам
ближе, чем замкнутый недоумок.

Нет никакой защиты против того, кто расточает вам комплименты. С ним
нельзя согласиться, не показавшись при этом смешным; но нельзя и оттолкнуть
его, повернуться к нему спиной. Не зная, как отреагировать, вы ведете себя
так, будто он говорит правду, и позволяете себя расхваливать. Он же считает,
что вы попались на его удочку, что вы в его власти, и наслаждается победой,
а вы не можете его в этом разуверить. Чаще всего это ваш будущий враг,
который будет мстить за то, что он перед вами унижался, это скрытый
агрессор, который, расточая гиперболы, думает, как бы ударить побольнее.

Лучший способ обрести верных друзей - поздравлять их с неудачами.

Этот мыслитель нашел прибежище в многословии, как иные - в изумленном
молчании.

Некоторое время позанимавшись какой-либо темой, можно с налету судить о
любом относящемся к ней научном труде. Открыв некую книгу о гностицизме, я
тут же понял, что ей нельзя верить. Это несмотря на то, что успел прочесть
из нее одну-единственную фразу, да к тому же я всего лишь жалкий дилетант в
этой области, едва осведомленная посредственность.
А теперь представим себе абсолютного специалиста, титана - например,
Бога: все, что мы делаем, должно казаться ему грубой халтурой - даже наши
бесподобные достижения, даже те из них, которые должны были бы его поразить
и унизить.

Между "Бытием" и "Апокалипсисом" царит бессовестный обман. Это важно
знать, ибо, как только вы усвоили этот головокружительный в своей
очевидности факт, любые рецепты достижения мудрости становятся излишними.

Когда, проявив слабость, садишься работать над книгой, нельзя без
восхищения думать о том хасидском раввине, который отказался от подобных
планов, поскольку не был уверен, что ему по силам написать книгу
исключительно ради удовольствия своего Создателя.

Если бы Час Разочарования пробил одновременно для всех, перед нами
предстала бы совершенно новая версия то ли рая, то ли ада.

Невозможно вести диалог с физической болью.