"Герман Чижевский. В дебрях времени (Палеонтологическая фантазия)" - читать интересную книгу автора

пятен и штрихов, которыми был испещрен весь участок леса, тут и там на
глянцевитых со струпьями стволах плясали и кривлялись зловещие блики.
"Теперь достаточно света", - подумал я и ступил на зыбкую почву
девственного леса. По щиколотку погружаясь в жижу, с трудом вытаскивая
ноги, я медленно пошел между стволами прямо вперед, навстречу свету,
балансируя, чтобы не потерять равновесия. Впереди громоздились поваленные
полусгнившие стволы.
Глаза постепенно привыкали к красному сумраку, я стал лучше видеть.
Величавость и суровость этого леса действовали угнетающе. Напрасно было бы
искать в нем светлую веселую листву или хотя бы скромно окрашенные цветы.
Не было и пестрокрылых бабочек, суетливых шмелей и пчел, невозможно было
бы увидеть и ярких жуков, хотя лес изобиловал насекомыми от корней и до
вершин. Не успев сделать и десяти шагов, я наткнулся на лесного
клопа-левиафана величиной с перепела и тут же поспешно отпрянул в сторону,
потому что увидел спускавшегося на меня громадного паука. Он висел,
покачиваясь, с растопыренными коленчатыми ногами, на конце толстого,
сверкавшего рубиновыми искрами шнура. Мне на мгновение представилось, что,
попав в соответствующего размера паутину, человек мог бы запутаться в ней,
как в капроновых шнурах или в сетях для ловли зверей.
Отойдя подальше от паука, я заметил тускло мерцавшее радужное пятно
вытянутой формы. Это было чудовище, похожее на сверчка или кузнечика, но
размерами с крупную ворону. Заря в неурочный час разбудила это
фантастическое существо, и оно громко и недовольно скрипело челюстями.
Другое такое же создание, но в тусклом монашьем одеянии, издавало жалобный
скребущий звук.
Две меганейры-стрекозы, треща полуметровыми крыльями, кинулись на
третью и жадно растерзали ее. Затаив дыхание, в немом изумлении я наблюдал
за молниеносными перипетиями разыгравшейся воздушной драмы: не успели
изломанные слюдяные крылья опуститься вниз, как сине-зеленые красавицы,
покончив с ужином и подругой, взмыли к небу и, сверкнув на миг роскошной
россыпью огней, скрылись в перистых султанах папоротников.
Я продолжал свой путь, а кругом шныряли полуметровые тараканы, и в
затяжных прыжках проносились гигантские блохи.
Отсветы вулкана по-прежнему танцевали в небе и опаляли облака, озаряя
местность неверным мигающим светом. Подо мной чмокала и хлюпала трясина, и
не раз мне приходилось балансировать на одной ноге, пока глаза, утомленные
багровым светом, различали очередную шаткую опору. Мягкие, пушистые кочки
и полузатонувшие и наполовину истлевшие стволы лесных исполинов усеивали
дно леса. Под корой и в дуплах, в гниющей дресве - всюду, покрывая землю,
копошились бледно-зеленые, полупрозрачные скорпионы и многоножки, во много
раз превосходившие размерами тропических сколопендр...
Я шел, увязая в скользкой мякоти кочек, тыча перед собой обломком
каламитовой палки. Вдруг одна из кочек, едва я ступил на нее, сдвинулась с
места и поплыла, издавая глухие булькающие звуки, а я, провалившись по
колено в воду, растерянно следил за ней.
Я, конечно, отлично знал, что каменноугольный период - это "рай"
амфибий и что в каждой лесной прогалине их должно быть несметное
количество. И все же столкновение носом к носу с трехметровым чудовищем,
плоским, с широкой мордой в треть длины туловища и с пастью, усаженной по
краям и на нёбе крокодильими зубами, застигло меня врасплох. Животное