"Герман Чижевский. В дебрях времени (Палеонтологическая фантазия)" - читать интересную книгу автора

ядовитой поросли, виднелись их ветвящиеся корни; от ствола отходил в
сторону один крупный корень, который затем расщеплялся надвое, и так
несколько раз. Окаменелые пни с такими огромными корнями палеонтологи
называют стигмариями.
Догоревшие спички погасли, и в ту же секунду дремотную тишину
всколыхнул квакающий рев. Как будто взревел огромный бык, захлебываясь и
пуская пузыри в невидимой воде. Этот крик гулко разнесся в отдалении, и
снова вспугнутое эхо заметалось в недрах полузатопленного молчаливого леса
от ствола к стволу, то убегая и замирая, то возвращаясь и проносясь где-то
поблизости, пока не утонуло в мягкой замшелой чаще.
Я истратил полкоробка спичек, стараясь разглядеть ближайшие метры
окружавшего пространства. Потом я долго сидел в кромешной тьме и в душных
испарениях, нетерпеливо ожидая рассвета и едва удерживаясь, чтобы не
спрыгнуть с кресла и устремиться в недра каменноугольного леса.
Внезапно небо на западе озарилось кровавым светом. Видимо, где-то за
горизонтом началось извержение вулкана, но я даже не обернулся, пораженный
видом фантастических силуэтов четко выступивших на фоне словно подожженных
туч.
Перистые канделябры, гигантские пушистые хвосты, чудовищные шишки
листьев по концам развилин и ажурные, тончайшей работы кружева ветвей,
похожие на пальмы, но с рисунком изящней и нежней, заткали пылающий
небосвод в сорока - пятидесяти метрах над моей головой.
Это была буйная флора примитивов. Мхи, плауны, хвощи и папоротники
наших дней довольствуются положением, мало отличным от удела трав. Грибы,
как известно, тоже не претендуют на видное место в современном учебнике
ботаники. Но здесь эти растительные чудовища, насквозь пропитанные дурно
пахнущей гнилой водой, превзошли по пышности величавую и расточительную
щедрость нынешних тропических лесов.
Я засмотрелся на прямые, как колонны, без ветвей сигиллярии, похожие
на ламповый ершик с густой щетиной из листьев, потом перевел взгляд на
рубчатые стволы лепидодендронов с редкими, похожими на растопыренные
пальцы ветвями. А позади меня тонула в красноватой мгле поросль гигантских
тридцатиметровых каламитов, похожих на тысячекратно увеличенные хвощи.
Каламиты поднимали над водой десятки ярусов палочковидных звездчатых
ветвей, кружками опоясывавших ствол.
Это были потомки и преемники псилофитов. Они заселили все
пространство: и открытые воды, и заболоченные почвы. Земля этого периода
почти не знала солнечных лужаек и полян, а если изредка они и попадались,
то их спешили захватить древовидные семенные папоротники и усыпанные
иглами исполины кордаиты, ставшие впоследствии предками наших хвойных.
Эти размножавшиеся спорами чешуйчатые гиганты, отмерев, падали
пластами на дно болот, озер и заболоченных заливов. Веками они заносились
осадками и уплотнялись, покрывались сверху новыми пластами и все больше
сдавливались и спрессовывались, пока, вовлеченные в круговорот химических
превращений, не обращались многие десятки миллионов лет спустя в плотный
блестящий антрацит.
Тучи над лесом разгорались, будто объятые пожаром, а с запада, все
нарастая, надвигался гул, перемежающийся по временам с гневным грохочущим
рокотом.
Огненный смерч на западе дрожал и вибрировал, и среди чернильных