"Владимир Чивилихин. Пестрый камень" - читать интересную книгу автора

А Гоша, увлекшись, тут же рассказал не менее поразительный, почти
невероятный случай, который произошел в Памире, на высочайшей точке у нас
в стране - пике Коммунизма. Может, ты слышала? Пик Коммунизма - крепчайший
орешек для лучших альпинистов мира, не раз группами отступавших от этой
глыбищи из камня и льда. И вот экспедиция 1961 года, взойдя с огромными
трудами и лишениями на вершину, обнаружила в туре записку. Автор ее
благодарил бога и детей своих, давших ему силы в одиночку покорить этот
пик. Подпись - Юрий Кассин. Восходители сначала подумали, что это
неуместный розыгрыш, потом вспомнили, что в августе 1959 года некоего
Кассина, тридцатилетнего московского инженера, завхоза одной альпинистской
группы, оставшегося в лагере, искали потом две недели, но никаких следов
не обнаружили. И еще в записке Кассина сообщалось, что он взял из тура
полторы плитки шоколада, потому что три дня ничего не ел. Он не сошел,
очевидно, с ума - оставил часть шоколадного запаса другим восходителям. И
вот этот все равно безумец, приложив нечеловеческие усилия, вошел в
историю мирового альпинизма, но погиб при спуске. И Гоша, хоть и не
доказал мне героичности такого сорта людей, все же убедил меня в том, что
в этаких выбрыках что-то есть присущее жизни. А что ты думаешь обо всем
этом при более, так сказать, интеллектуальном подходе?..
Утром я рассмотрел горы с нашей позиции. Они громоздятся вокруг, выше и
ниже, заснеженные, обледенелые, спокойные; все отсюда такое далекое, ты
вровень с ними, это приобщает тебя к ним, ты вдруг ощущаешь в себе нечто
новое, и, может, от тех непознанных сил, что вывернули когда-то их из
нутра земли, душа твоя крепнет, светлеет мозг и рокот крови в ушах
слышней.
Спустились мы с Гошей хорошо и быстро принесли данные, без которых наши
отчеты были бы неполными. Сдружились еще больше, увидели эти горы с новой
точки, и теперь я буду мечтать об очередном походе туда.
Внизу мы долго грелись у печки, раскрыв дверцу. Почему-то захотелось
рассказать Гоше еще немного о тебе и Маринке. Он тактично, молча слушал, а
под конец расхохотался, да так, что влез ногой в печь. Причина - Маринка.
Я тебе, кажется, не писал, как она однажды отличилась, оберегая меня от
твоих соседушек? Как-то вечером сидим с ней, занимаемся своими делами, и
вдруг вежливый стук в дверь. Входит рыжая дамочка, что засекла меня ночью,
когда я стирал. С ужимками начала расспрашивать меня о тебе, заиграла
зелеными глазками, но когда заметила, как я реагирую, засюсюкала над
Маринкой. Когда она ушла. Маринка с презрением посмотрела на закрывшуюся
дверь и ляпнула: "Бездемона кошачья!" Так вот, Гоша от хохота сунул ногу в
огонь и потом еще долго подергивался, истекая слезой.
Заканчиваю. И так мои письма выходят длинными. Но почему твои столь
коротки? Я не думаю по этой мерке делать вывод о неравноправии в наших
отношениях, но неужели тебе так трудно поподробнее написать о себе, о
Маринке, о событиях внизу? Ты знаешь, как я дорожу каждой твоей строчкой.
Иногда пытаюсь представить себе, что ты сейчас делаешь. Вот гляжу на
стенные часы - двадцать один ноль-ноль. Представляю, как ты стелешь
Маринке, ласково поскрипываешь на нее, идешь к выключателю и щелкаешь им.
И я грущу, потому что все это могло быть вокруг меня, но не стало.


И опять перелом в моей жизни. Пишу тебе отсюда последнее письмо. Все