"Владимир Чивилихин. Пестрый камень" - читать интересную книгу автора

судя по предположениям, должна прыгать. И вот снег копится, копится в нем,
дремлет, а потом вдруг просыпается и бросается вниз.


Не смог я вчера дописать письмо. Зашел поздно вечером Гоша и попросил
помочь наблюдателям. Там двое молодых ребят, плохо работающих с ключом.
Они путают код, а это совершенно недопустимо. Я передал за них последнюю
сводку и долго рассказывал им о разных метеоштуках. Лечь спать удалось
только в 2 часа ночи, потому что начался снегопад, которого никто не ждал,
и мне пришлось снова передавать. Гоша прибегал с метелемером не раз, был
сильно озабочен и прогнал меня отдыхать, сказав, что завтра нам
потребуются силы.
А рано утром мы втроем побежали на наш седьмой лоток: Гоша, Арстанбек и
я. Мы с "виолончелистом" уже дважды ходили туда, и для меня это была
хорошая практика - добираться до самого дальнего лотка на "горняцком"
склоне, копать там шурфы, определять температуру снежной толщи по слоям,
замерять высоты слоев, вес и плотность снега, сопротивление его на разрыв
и сдвиг. Все это постоянно меняется, и мы должны были предугадать момент,
когда в зависимости от множества причин сцепление в толще снега
уменьшится.
Гоша уже дважды выдавал "хозяевам" гарантийный бюллетень по седьмому
лотку, а этот неожиданный ночной снегопад мог быстро перегрузить
лавиносбор, лоток, и Гоша, передав вниз штормовое предупреждение, собрался
с нами. По пути он рассказал, что осадков вообще-то выпало немного и снег
там еще бы подержался, тем более что в вершину лотка бьет ветер,
уплотняющий пушистый слой в "доску". Гоша боялся метели - передувания в
лоток только что выпавшего снега с круч и хребтинок: "Там такая
дьявольская орография!"
Из долины сильно ветрило, мела поземка. Когда мы добрались до лотка, то
увидели, что глубокие шурфы, вырытые три дня назад, исчезли, снег лихо
гоняло по лавиносбору, микросклонам, крутило в лотке и над лотком. Кручи,
обступившие лавиносбор, хищно скалились сквозь кипящий снег. Я видел, как
заволновался наш начальник: "Скоро перегрузит, надо спускать!"
Мы условились о сигнализации, Гоша рванул назад, а Зарлыков сбросил с
плеч рюкзак. Ветер доносил снизу ноющие голоса "пчелок" - десятитонных
самосвалов, которые бесконечным караваном вывозят с рудника свой хитрый
груз. Да, я ведь не сказал тебе, какое добро этот рудник добывает из-под
земли. И не скажу, потому что сам не знаю. Ребята болтают, будто из-за
одной тонкой жилки такой руды расковыривают целый хребет, и ни спутники,
ни лазеры, ни мазеры не могут работать без этого редкого элемента.
Я не представлял себе, каким образом мы вдвоем взорвем снегосбор, но
оказалось, что Зарлыков и не собирался его взрывать. В его рюкзаке были
две капроновые веревки и тонкий трос с какими-то гайками. Не знаю, как он
эту тяжелягу пер. У меня, кроме лопаты за спиной, всю дорогу ничего не
было, и мне стало неудобно. "Что же ты не сказал?" - спросил я Арстанбека,
с усилием поднимая рюкзак. "Жалел", - засмеялся мой славный киргиз. "Так и
я тебя мог пожалеть!" - возразил я. "Нет, меня не надо!" - "А зачем эти
гайки на тросе?" - "Увидим. Давай скорей копать будем".
Мы долго и трудно лезли на скалу, и хорошо еще, что ветер дул в спину.
На этой скале, над лавиносбором, висел огромный карниз снега, и я