"Владимир Чивилихин. Про Клаву Иванову" - читать интересную книгу автора

Глухарь - рыбак закоренелый. Вот голова поезда показалась на границе
станции, и мы пошли в поселок, а Глухарь так и не произнес ни слова, думал
всю дорогу, будто решал, как ему быть. Только позже я узнал, о чем он
думал.
Глухарь назавтра пришел в цех и увел с собой Клаву. Она скоро вернулась
к станку. Уже после я восстановил, что у них был за разговор. В блокноте
того дня Клавиным почерком семиклассницы было написано всего несколько
строк.
"Нет".
"Спасибо, я теперь самостоятельная".
"Не могу, я и так у чужих людей жила".
"Не пропаду, наверно".
"Нет, не могу".
А Глухарь - Клава мне потом рассказывала - говорил ей примерно так:
- Такое дело, дочка, женских мест в новом общежитии нету. И тут такое
дело: мы со старухой решали вчера насчет тебя. Дом у нас большой, места
хватит...
- А что такого? Ты у нас в обиде не будешь, прямо тебе заявляю...
- Это ты-то самостоятельная? Нет уж, дочка, ты давай думай...
- Одной с ребенком и пропасть недолго...
- А старуха моя ждет тебя сегодня чай пить. Я сказал, что придешь.
Придешь?..
Короче, Клава сильно обидела Глухаря, и тут я его еще как понимал. У
него был сын, красавец парень. Он погиб зимой сорок первого под Москвой. А
жена-то у Глухаря после первых родов болела болезнями, и так остались двое
стариков без никого, в пустом доме, и это может кому хочешь всю жизнь
подернуть тенью.
И я ведь один раз так же огорчил Глухаря. Когда после войны умерла моя
мать, старик Тоже звал нас с сестренкой к себе. Но я-то был мужик -
как-никак семнадцать лет, уже зарабатывал, и в депо меня к тому времени
знали, я даже раз на собрании выступил. А главное, у Глухаря квартировала
тогда большая ленинградская семья - куда же еще мы?
Но вот Клава не приняла доброты старика, может, и зря. Хотя в таких
делах каждый человек исходит из своего. Наверно, в Клаве заговорило такое,
что раньше пригнеталось. Или просто она не знала, как тяжело будет одной
растить ребенка? Девичество-то прошло у нее быстро, считай, одной весной,
и ничего она еще не понимала.


Неужто эти парни в белых рубашках наши, деповские? На работе они такие
чумазые. Было пока просторно и прохладно в зале, и радиола играла сильно.
Кружились пары под люстрой, больше всего девчата с девчатами. Клава с
Тамаркой тоже пошла, и на подружку никто не смотрел, а на нее смотрели.
Она отстояла трудную, работную смену, но после душевой и в летнем
ненадеванном платье совсем не слышала себя, лишь коса тяжело льнула к
спине. Потом ее пригласил какой-то по моде одетый Федя, скромный, с белыми
кудрями надо лбом. Он успел ей сказать, что работает в гореме. И это не
что-нибудь другое, а головной ремонтный поезд. Федя где только не скитался
по Сибири, а сейчас живет в бараках недалеко от депо.
Федя, наверно, еще бы танцевал с Клавой, но появился Петька Спирин в