"Юрий Иванович Чирков. А было все так..." - читать интересную книгу автора

Сегодня день свободный. Сдав заготовленное еще на перпункте письмо домой, я
помчался осматривать кремль.
Чуден был кремль, освещенный слабым сентябрьским солнышком. Безлюдны
чисто подметенные дворы, сияют беленые стены корпусов, прогуливаются важные
большие чайки (особый соловецкий вид), на клумбах еще цветут астры. В сквере
между управлением лагпункта "Кремль" (бывший настоятельский корпус) и
громадой Преображенского собора желтели старые березы и липы, краснела
рябина, а над всеми деревьями и корпусами вздымался огромный серебристый
тополь.
Широкие вымощенные гранитными плитами тротуары пересекали сквер по
диагоналям. Навстречу друг другу шли два хорошо одетых старика с большими
бородами.
- Как почивали, Ваше превосходительство?
- Благодарю, Ваше преосвященство, хорошо почивал! - обменялись старики
столь необычным в советское время приветствием.
Все было странно, призрачно. Я был в прошлом веке!
Целый день я бродил по безлюдным, безмолвным площадям и закоулкам
кремля, карабкался на галереи, соединяющие церкви, поднимался по деревянным
шатким лесенкам, ведущим к каким-то замурованным нишам. Подходил к огромным
башням и трогал их подножие - огромные, мертвенно холодные, замшелые валуны.
Несколько корпусов выделялись щитами, закрывавшими окна. Эти ряды
слепых окон были страшны. Я догадался: тут секретные изоляторы. Глухие
заборы с колючей проволокой наверху отделяли корпуса СИЗО от кремлевских
дворов. Я представил, как тоскливо годами не видеть неба, солнца томящимся в
темных камерах.
Покорила мое сердце мраморная часовенка для водосвятия в виде беседки в
сквере среди лип и рябин. По обеим сторонам гранитных ступеней стояли две
старинные пушки на лафетах. Я с удовольствием сел на лафет, облокотившись о
ствол орудия.
В середине часовня-беседка была украшена странными пестрыми рисунками.
Мне объяснили, что художник-кубист хотел средствами изобразительного
искусства передать содержание написанного на своде лозунга: "Кто духом бодр
и сердцем молод, в руки книги, серп и молот!" Лозунг этот поразил
воображение и прочно засел в памяти наряду с другими нелепостями лагерной
пропаганды.
Обилие лозунгов - большинство в стихах - удивляло. Сначала они резали
глаз, потом не воспринимались и не нарушали обаяния величественной старины.
Веселенький лозунг висел в громадной столовой, бывшей монастырской
трапезной: "Чтобы другим ты снова стал, тебя трудлаг перековал! Перевернул
земли ты груды и ешь заслуженно премблюдо!" Над главными воротами кремля, из
которых выводили на работу, лозунг гласил: "Через труд - к освобождению!"
Этот лозунг был самым распространенным, и я потом его встречал в самых
разных типах трудовых лагерей, даже в Освенциме, где он тоже висел над
воротами и звучал по-немецки: "Arbeit macht frei!"
Над входом в библиотеку лозунгов не было. Библиотека! Книги! На третий
этаж я взлетел единым духом и вошел в читальню. Обстановка была обычная для
читальни и потому поразительная для лагеря. За большими столами сидели и
читали газеты и журналы опрятно одетые преимущественно пожилые мужчины. Было
тихо, спокойно. Я прошел в дверь с надписью "Абонемент". За барьерами стояли
стеллажи с книгами, я смотрел на них с жадностью.