"Юрий Иванович Чирков. А было все так..." - читать интересную книгу автора

были заключенные.
История лагеря началась с 1920 года, когда приехал в Соловки большой
начальник, член коллегии ВЧК Г.И. Бокий, закрыл монастырь, разогнал монахов
и открыл первый советский концлагерь, который получил экзотическое название
"СЛОН", что расшифровывалось: "Соловецкие лагеря особого назначения".
Первые сотни заключенных являлись в основном крупными чиновниками
империи, офицерами, аристократами, не выступавшими активно против Советской
власти (активных расстреливали). Эту компанию позднее пополнили
представители революционных партий, не поладивших с большевиками. Затем
привозили нэпманов.
В конце 20-х годов идиллическая обстановка в лагере, обусловленная
преобладанием интеллигенции и аристократии, закончилась. Стали все больше
привозить уголовников (урок), которые терроризировали "политиков" и
"беляков". Ужесточился режим. Заставляли работать, невзирая на возраст и
болезни. Ухудшилось питание.
Соловецкие руководители включили в низовые начальники много "бытовиков"
(уголовники, совершившие "бытовые" преступления: кражу, изнасилование,
хулиганство и т.п.). Вот эти "начальники" свирепствовали вовсю. Заставляли
переливать воду из одной проруби в другую, а потом измеряли уровень,
обвиняли в невыполнении нормы и сажали на штрафной паек, летом сажали в
муравьиные кучи, привязывали на ночь к столбам на корм комарам и т.п. Даже
Горький приезжал с комиссией по расследованию, но помог мало.
После 1933 года положение изменилось. Соловки включили в систему
Беломорско-Балтийского комбината (ББК НКВД), владения которого
распространялись от Петрозаводска до Мурманска. Главной задачей этого
"комбината", насчитывающего более 100 тысяч заключенных, было строительство,
а затем эксплуатация канала, соединяющего с Белым морем Онежское озеро, а
следовательно, и Балтийское море. В лагпунктах ББК заготавливали лес,
строили дороги, разрабатывали недра.
Хотя Соловки с этих пор считались 8-м отделением ББК и формально
подчинялись начальству ББК (Фирину и Френкелю), осталось и непосредственное
подчинение Москве, особенно по части секретных изоляторов.
Из восемнадцати человек, с которыми я встретился на перпункте в
Бутырках и совершил путешествие из Москвы в Соловки, большинство были люди
пожилые. Крупные инженеры, профессора, иностранные специалисты. Их
специально привезли для работы в проектном бюро. Ближе по возрасту был
молодой инженер Валя Тверитинов (срок - тоже три года), который обещал мне
помочь подготовиться за среднюю школу.
Еще в тюрьме я принял железное решение: каждый день я должен что-то
закладывать в голову и в сердце. Последние дни пребывания на перпункте я
изучал с инженером Питкевичем геометрию, инженер Шведов, недавно вернувшийся
из эмиграции, восхищал рассказами о Париже. Авиаконструктор Павел
Альбертович Ивенсен рассказывал о межпланетных ракетах, первые из которых
уже были испытаны под Москвой Цандером и Королевым.
Наконец нас перевели в кремль и распределили по колоннам. Колонна, по
лагерной терминологии того времени, не архитектурная деталь, а подразделение
лагпункта. В лагпункте "Кремль" в конце 1935 года было три колонны. Я и отец
Василий попали во вторую колонну, в самую плохую камеру № 11.
В канцелярии второй колонны объявили, что завтра подъем в 6 часов 30
минут, в 7 часов 30 минут разнарядка, то есть распределение на работы.