"Юрий Иванович Чирков. А было все так..." - читать интересную книгу автора

библиотеки, доставке воды и прочее за него выполняли какие-то тощие, бледные
старички. Он за это давал им зацветшие сухари, свои талоны на обед и другое,
что ему не по вкусу. Он был хром, чернобород, увертлив, льстив и удивительно
необразован. В частности, он не верил, что земля шар, а доказывал, что это
бесовское наваждение. Вот таков коллектив соловецкой лагерной библиотеки.
После прощания с лазаретом я появился в библиотеке, и Котляревский
представил меня сотрудникам, хотя все были со мной знакомы. Григорий
Порфирьевич объяснил мне систему классификации книг (по Кеттеру), правила
обработки поступивших книг, заполнения каталожных карточек и абонементов.
Затем он привел меня в кабинет журналов и технической литературы, закрыл
дверь и, сделав таинственное лицо, сообщил, что дает ряд рекомендаций.
Рекомендации сводились к следующему. Все работники библиотеки - люди
пожилые, нервные, их надо уважать. Особенно Ольгу Петровну и Алексея
Феодосьевича. У них характер тяжелый. Они были против приглашения мальчика.
Говорили, что он будет неаккуратен, небрежен в работе, шумен и т.п. Так вот,
я должен вести себя так, чтобы сразу почувствовалось, что я не такой. Далее,
дневальный отец Митрофан может заставлять меня делать за него работу. Так я
это делать не обязан и должен вежливо отказываться. В разговорах с ним
следует быть осторожным. Он человек лукавый.
В заключение Григорий Порфирьевич сказал, что, если в течение месяца
все мной будут довольны, он организует мой переход на жилье из колонны в
библиотеку. Я буду спать в этом кабинете, а на день убирать постель в шкаф.
Кабинет открыт пять часов в сутки, а остальное время это будет моя комната,
где я могу заниматься, читать и вообще жить.
Кабинет, как моя комната, мне очень понравился. Два больших окна с
темно-зелеными гардинами были выше кремлевской стены, и из них открывался
вид на Святое озеро и леса за ним. Сейчас этот пейзаж черно-белый - зима. А
летом я буду видеть синь озера, все оттенки зеленого на лугах и лесах,
бледно-голубое или золотистое летнее небо Севера. В кабинете в центре стоял
закрытый зеленой тканью стол, вокруг него стулья, над ним большой плафон с
восемью лампочками. У стены напротив окон высился большой шкаф с журналами,
у каждой из боковых стен стояли диван, маленький столик и еще шкаф, в
котором будут мои вещи. Над маленькими столиками на кронштейнах висели
лампы. Один из них занимал заведующий кабинетом дипломат Веригин, за другим
обычно работал профессор Павел Александрович Флоренский - крупнейший ученый
и философ с мировым именем. На стенах висели портреты Чарлза Дарвина,
Павлова, Марра. И еще важная деталь: в том корпусе, где помещались
библиотека и театр, имелось паровое отопление, то есть было тепло и сухо.
В библиотеке я работал с удовольствием. Первый день, обрабатывая новую
партию книг, привезенных самолетом, я выполнял наиболее простую операцию:
наклеивал на обложки книг бумажные квадратики для записи шифра и
инвентарного номера, а на внутреннюю сторону обложки - кармашки для
формуляров. Пантелеймон Константинович Казаринов вписывал в инвентарный
журнал данные о каждой книге и наносил на нее шифр и номер.
Работали не спеша. Я старался, чтобы ни одна капля клея не попала на
книги, чтобы квадратики были точно приклеены в левом верхнем углу на
расстоянии одного сантиметра от края. Пантелеймон Константинович обсуждал
почти каждую книгу. Особенно его обрадовала монография Лиддел Гарта о
мировой войне, на которую, конечно, будет большая очередь. Я попросил меня
тоже записать в эту очередь. Пантелеймон Константинович рассмеялся и