"Юрий Иванович Чирков. А было все так..." - читать интересную книгу автора

рассказал все приключения этой ужасной ночи. Катаока хохотнул и обобщил:
- Ты приехар марчишкой, а скоро самурай будешь.
Меня перевели в хирургическое отделение! Леонид Тимофеевич провел
воспитательную работу с санитаром Комарницким - сменщиком Гофмана, и он
согласился поменяться со мной. На следующий день пришел в колонну Гофман и
увел меня на дневное дежурство в хирургическое отделение.
Я был доволен. Дни пошли быстро, без надрывов, перенапряжения и
сюрпризов. Одно огорчало меня: мало оставалось времени для систематических
занятий. Я взял в библиотеке все нужные мне учебники, но занимался пока
только алгеброй и геометрией. В дневную смену отвлечься было невозможно, и к
вечеру я очень уставал. Оставались только дни после ночной смены, особенно
если ночь была спокойной и удавалось поспать.
И вот в одну из таких ночей, 11 ноября, когда не было тяжелых больных,
а в общей палате был свободный диван (в лазарете вместо коек были большие
монастырские жесткие диваны, выкрашенные в белую краску), я положил два
матраца, подушку, разулся и с удовольствием улегся. В перевязочной устроился
на ночлег дежурный по лазарету лекпом Поскребко, большой, толстый белорус.
Уснул я крепко. Проснулся от сильного встряхивания и еще сквозь сон увидел,
что в палате включен полный свет, встряхивает меня перепуганный Поскребко, а
за ним стоят трое в плащах и форменных фуражках. Я решил, что меня
арестовывают, и окончательно проснулся.
Оказывается, дежурный по управлению Михайлов решил проверить порядок в
кремле и одним из первых объектов выбрал лазарет. Он попал в самую точку.
Через несколько минут все дежурные были собраны в уголке отдыха. Извлечен
был и Леонид Тимофеевич. Михайлов не без ехидства рассказал, как он подошел
ко входу в лазарет, долго стучал и видел через стеклянные двери, как в
прихожей пробудился сэр Джон, как он спрашивал: "Кто беспокоит?", пока,
наконец, не разглядел фуражки и шпалы на петлицах; как на втором этаже
ответственный дежурный по лазарету храпел так, что лампа, висящая над ним,
качалась; как в хирургическом отделении дежурного санитара (это меня!)
будили четверть часа, так ему славно спалось на двух матрацах.
Все сидели понуро и молчали. Резюме было такое: привратника перевести
сторожем внешней охраны, санитару дать пять суток штрафного изолятора и
отправить на общие работы. Поскребко - десять суток ШИЗО, заведующему
лазаретом - выговор, со всех снять зачеты* за четвертый квартал 1935 года.
______________
* Зачеты - форма поощрения заключенных за хорошую работу - сокращение
срока заключения. На тяжелых работах засчитывались 30-45 дней за квартал. В
лазарете обслуге полагалось 18-24 дня. По некоторым статьям зачетов не
полагалось

Леонид Тимофеевич вдруг быстро заговорил по-французски, обращаясь к
Михайлову. Тот нахмурился и резко сказал:
- Мы не в Париже, говорите по-русски, а лучше подайте на мое имя
рапорт.
С тем грозное начальство удалилось, и все разошлись по своим местам уже
не спать, а думать горькие думы.
Зачетов мне не было жалко: подумаешь, три недели за квартал! К тому же
я в них не верил. Другое дело ШИЗО - просидеть пять дней, получая 200
граммов хлеба и кружку холодной воды в сутки, а потом ослабшему - на общие