"Юрий Иванович Чирков. А было все так..." - читать интересную книгу автора

тумбочек. После раздачи ужина все повторилось снова. Закончился мой первый
день уборщика часов в десять, и, как я добрался до камеры и вполз на нары, я
не помню. Только утром я понял, что допустил ужасную оплошность. Я был так
задерган днем, что забыл получить лагерный обед! И талон пропал, а я бы мог
его отдать соседу...
Прошло несколько дней. Я написал домой, что работаю в лазарете и мне
тепло, и сытно, и легко, хотя мне было очень трудно. Я уже каким-то чудом
справлялся с обязанностями за счет улучшения питания и некоторой
рационализации. Я прибил на щетку планку, в два раза расширявшую полосу
захвата тряпки, и мыл все коридоры "широкозахватной" шваброй, а обычной,
узкой, - в палатах и лестницу. Дверные ручки мыл в ватных рукавицах (их
давали сторожам), смоченных в растворе аммиака, а плевательницы очищал в
резиновых перчатках и потом "купал" в баке с кипятком. Гофман одобрял мою
работу, но я чувствовал, что долго не протяну.
Первое письмо из дому очень подбодрило меня. Мое письмо получено! Мама
писала, что это первый радостный день за все ужасные месяцы. Мне выслана
посылка и подготавливается вторая, где будут программы за 8-10-е классы.
Однажды в разгар поломойства меня остановил Леонид Тимофеевич. Он
весьма похвалил меня за старательность и изобретательность, но сказал, что
больше не может видеть, как я надрываюсь. Потеребив эспаньолку, он предложил
место санитара на третьем этаже, в терапевтическом отделении. Я очень
обрадовался, но Леонид Тимофеевич грустно произнес:
- Физически там легче, но опаснее: во-первых, палата туберкулезников,
во-вторых, камеры для душевнобольных.
- Мы думаем, Юра, как лучше устроить вас, - сказал Леонид Тимофеевич на
прощание.
И вот я санитар. Это работа сменная. Одну неделю дежурство днем,
другую - ночью. Без выходных дней по 12 часов в сутки. Основные обязанности:
раздача питания и лекарств, измерение температуры, исполнение несложных
процедур (горчичники, банки, клизмы). Мой сменный санитар - спокойный,
вежливый молодой поляк Дудкевич из Львова. Учился на медицинском факультете
(как потом оказалось, он член Коммунистической партии Польши). Уборщик -
громадный мрачный мужик, лет сорока, Лемпинен (не то финн, не то эстонец),
малограмотный, но свое дело знает. Терапевтическое отделение меньше
хирургического, но имеет трех психических больных, которых обслуживает
только Лемпинен. Поэтому он находится на этаже круглые сутки и ночью спит в
коридоре за ширмой на раскладушке. Заведующий отделением профессор Удовенко
из Киева, консультанты - профессор Тюрк (терапевт) и профессор Коротнев
(кажется, невропатолог).
Первую неделю я был в дневной смене и, хотя уставал, но это было
несравнимо легче, чем работа уборщика. Лемпинен был исполнителен, никогда не
начинал разговора, но на вопросы отвечал, хотя не всегда понятно. Я в первый
же день с ужасом увидел, что он доедает то, что остается на тарелках больных
туберкулезом (у них был плохой аппетит). На мой вопрос, знает ли он, что это
опасно, Лемпинен отвечал:
- Мало есть хуже чахотка.
А когда я спросил, кто сидит в психкамерах, он пробурчал:
- Одна человека - собака, другая - человека кушал, еще другая - нет.
Спрашивать нельзя!
Санитар Дудкевич в конце недели сказал, что в одной камере для психов -