"Игорь Чиннов. Собрание сочинений: В 2 т. Т.1: Стихотворения " - читать интересную книгу автора

не навязывается. Но, незаметно для себя, мы уже согласны принять это "ты" и
на свой счет. А теплые собачьи уши щекочут ладонь.
В одной из рецензий Чиннова упрекали за "тоже" в последней строке.
Якобы поэт должен был написать здесь что-то вроде "тем более недостоин", так
как нельзя же райское сияние приравнять к прелестям земной жизни. Но в
том-то и суть, что в мире, увиденном и созданном Чинновым, - можно. И это не
кажется неубедительным. Автор не смотрит на мир сквозь розовые очки. Он сам
испытал, что "жизнь - не одна благодать", и это прочитывается в стихах, где
"пляшет, скачет темный Рок", где "обожжены, обнажены, обижены края души". Но
все, все же: "Я наперекор судьбе жить подольше постараюсь - и советую тебе!"
Чиннов воссоздает мир, в котором живет - наш мир, - из своих "чувств и
рифм, звучаний и видений". И этот мир великолепен. Тут и Греция, и Стамбул,
и Рим, и Париж, и Бродвей, Пикадилли, Португалия, Дворец дожей. "И все это
сияет и живет. Все это льется и поет", - восхищался Вейдле
Нельзя не заметить, что просто пейзажных стихотворений,
стихов-зарисовок, стихов-настроений у Чиннова немного. Почти всегда в них
есть ассоциативный ряд, своя символика, углубляющая стихотворение.
Например, это может быть связано с неизбежной для русской эмиграции
темой ностальгии ("Россия, детство синий сумрак...", "Мне нужно
вернуться...", "Мы положим на чашу весов..."). Или это благодарность за
жизнь ("А может быть, все же - спасибо за это..."). Кому? Богу? Но чаще
всего красота природы у Чиннова - зримое и ощутимое подтверждение ее
божественности.
Чиннов признается в своем "маловерии" и в том, что одна из причин,
заставляющих его сомневаться, - несправедливое устройство мира, страдания
людей, смерть. Зато красота мира - вселяет веру. Посмотрите, ведь "озаренное
облако светится обещаньем заоблачной жизни", и

Подсолнух нечаянный
У садовых ворот -
Точно райской окраиной
Рыжий ангел идет.

А закат молчит, "как бы задумавшись о Боге". Язык красоты мира для
Чиннова - это язык Вселенной. Единственный, пожалуй, способ для Того, кто
"смотрит на землю с неба", говорить с нами.
И поэт создает поистине грандиозный образ одушевившей земную природу
божественной красоты и леденящего вселенского одиночества:

Увядает над миром огромная роза сиянья,
Осыпается небо закатными листьями в море,
И стоит мировая душа, вся душа мирозданья,
Одинокой сосной на холодном пустом косогоре...

Вот яркий пример мастерского использования символов и ассоциаций,
принятых в русской поэзии (к чему Чиннов при бегает довольно часто). Как
известно, в русской литературе середины XIX века широкое распространение
получила теория о том, что природа одухотворена, что, слившись с природой,
мы можем достичь слияния с высшим духовным началом, "мировой душой". Образ
этот достаточно известен и, значит, хорошо работает. А более трагического