"Елена Чижова. Преступница" - читать интересную книгу автора

Сочинение они писали в разных потоках, и, припоминая нужные цитаты из
Горького, Валя чувствовала себя неуверенно, как будто письменный экзамен,
проходящий в отсутствие той, к которой она стремилась, становился
испытанием, превышающим силы. Результаты обещали вывесить на специальной
доске. Дождавшись часа, Валя пробилась сквозь плотную стайку, окружившую
список. Глаза выхватили фамилию, начинавшуюся с их общей буквы. Против "М.
М. Арго" стояла пятерка, державшая ровную спину. Ее собственная оценка,
выведенная чуточку выше, походила на стул, поставленный ногами вверх.
"Нормально, нормально, - чей-то голос утешал себя и других, - на наш
четверка катит, слава богу, не "Промышленный"". В общежитии Валя обратилась
к бывалой Наташке, и та разъяснила: ""Промышленно-экономиче-ский" - белые
люди. Мы, которые на "Финансы и кредит", - так себе, сберкассы, банки, хуже
нас - одни бухгалтера". Восхищенно причмокнув, Наташка сообщила: самый
шикарный - "Экономическая кибернетика", формально они на "Промышленном", но
конкурс туда особый: "У-у! Одни отличники или по такому блату..." -
"Вообще-то, я тоже на пятерки, в техникуме..." - Валя прикинула робко, но
Наташка отрезала: "Дура ты симбирская!" - и занялась своими делами. Валя не
ответила на грубость, но подумала: нет. Будь эта "Кибернетика", и вправду,
самая-самая, стала бы Маша-Мария на "Финансы"...
После математики и сочинения народу заметно поубавилось. Девчонки
говорили, заваливают на первых двух. История, вообще, последний страшный.
Перед географией подбивают бабки, кого не отсеяли - считай, почти там.
Заткнув ладонями уши, Валя твердила даты. С датами, вообще, легко
запутаться. Этот недостаток она за собой знала. Хорошо, что здесь - "История
СССР", правда, начиная от древлян и кривичей, вот бы эти кривичи удивились.
Валя не любила историю. Параграфы учебников, которые она читала в
школе, с трудом удерживались в голове. Не то чтобы Валю подводила память, по
крайней мере, ее хватало на отличные оценки. Однако история человечества,
если взять целиком, представлялась Вале каким-то бескрайним морем, лишенным
берегов. Время от времени на поверхность, как подводные лодки, всплывали
отдельные страны - Греция, Рим, Византия. Через месяц-другой они ныряли
обратно, чтобы больше не всплыть. Читая про римских императоров, Валя никак
не могла соединить их с ушедшим временем греков, как будто греки,
дождавшись, когда ученики про них ответят, умирали все как один - ложились
под свои развалины, торчавшие из земли. Римляне, продержавшись целую
четверть, исчезали в подвалах Колизея. На их место - отвоевав для себя
век-другой - вступали византийцы. Их сил хватало на полчетверти. Однажды
Валя спросила учительницу, и та объяснила: народы и страны похожи на людей,
они рождаются, мужают и умирают. Потомкам они интересны лишь на том отрезке
своей жизни, из которого можно извлечь что-то поучительное для всего
человечества. Это поучительное, в особенности характерные заблуждения, и
есть их вклад в грядущее.
Тогда, выслушав учительницу, Валя кивнула, но потом стала думать об
истории как о чем-то ужасном и жестоком, похожем на палача из концлагеря.
Она так и представляла себе: вот, все эти народы стоят на выметенной
площади, а перед ними вышагивает эсэсовец с длинной тросточкой. Он идет и
выбирает внимательно: тебя и тебя - на смерть. Этих мыслей, отдававших
идеализмом в истории, Валя стеснялась и не рассказывала никому, даже маме.
Однако позже, старательно заучивая даты, частенько путалась, попадая не в те
времена, как будто сбившись на несколько веков, продлевала жизнь обреченным.