"Гилберт Кийт Честертон. Неведение отца Брауна (Кентерберийские рассказы)" - читать интересную книгу автора

отражение хозяина. Священное рыбное блюдо было (конечно, для непосвященного
взгляда) огромным пудингом, размером и формой напоминавшим свадебный пирог,
в котором несметное количество разных видов рыбы вконец потеряло свои
естественные свойства. "Двенадцать верных рыболовов" вооружались знаменитыми
ножами и вилками и приступали к пудингу с таким благоговением, словно каждый
кусочек стоил столько же, сколько серебро, которым его ели. И, судя по тому,
что мне известно, так оно и было. С этим блюдом расправлялись молча, жадно и
с полным сознанием важности момента. Лишь когда тарелка его опустела,
молодой герцог сделал обычное замечание:
- Только здесь умеют как следует готовить это блюдо.
- Только здесь,- отозвался мистер Одли, поворачиваясь к нему и
покачивая своей почтенной головой.- Только здесь - и нигде больше. Правда,
мне говорили, что в кафе "Англэ"...- Тут он был прерван и на мгновение даже
озадачен исчезновением своей тарелки, принятой лакеем. Однако он успел
вовремя поймать нить своих ценных мыслей.- Мне говорили,- продолжал он,- что
это блюдо могли бы приготовить и в кафе "Англэ". Но не верьте этому, сэр.-
Он безжалостно закачал головой, как судья, отказывающий в помиловании
осужденному на смерть преступнику.- Нет, не верьте этому, сэр.
- Преувеличенная репутация,- процедил некий полковник Паунд с таким
видом, словно он открыл рот впервые за несколько месяцев.
- Ну что вы! - возразил герцог Честерский, по натуре оптимист.- В
некоторых отношениях это премилое местечко. Например, нельзя отказать им...
В комнату быстро вошел лакей и вдруг остановился, словно окаменев.
Сделал он это совершенно бесшумно, но вялые и благодушные джентльмены
привыкли к тому, что невидимая машина, обслуживавшая их и поддерживавшая их
существование, работает безукоризненно, и неожиданно остановившийся лакей
испугал их, словно фальшивая нота в оркестре. Они чувствовали то же, что
почувствовали бы мы с вами, если бы неодушевленный мир проявил непослушание:
если бы, например, стул вдруг бросился убегать от нашей руки.
Несколько секунд лакей простоял неподвижно, и каждого из присутствующих
постепенно охватывала странная неловкость, типичная для нашего времени,
когда повсюду твердят о гуманности, а пропасть между богатыми и бедными
стала еще глубже. Настоящий родовитый аристократ, наверное, принялся бы
швырять в лакея чем попало, начав с пустых бутылок и, весьма вероятно,
кончив деньгами. Настоящий демократ спросил бы, какого черта он стоит тут,
как истукан. Но эти новейшие плутократы не могли переносить возле себя
неимущего - ни как раба, ни как товарища. Тот факт, что с лакеем случилось
нечто странное, был для них просто скучной и досадной помехой. Быть грубыми
они не хотели, а в то же время страшились проявить хоть какую-то
человечность. Они желали одного; чтобы все это поскорее кончилось. Лакей
простоял неподвижно несколько секунд, словно в столбняке, вдруг повернулся и
опрометью выбежал с веранды.
Вскоре он снова появился на веранде или, вернее, в дверях в
сопровождении другого лакея, что-то шепча ему и жестикулируя с чисто
итальянской живостью. Затем первый лакей снова ушел, оставив в дверях
второго, и опять появился, уже с третьим. Когда и четвертый лакей
присоединился к этому сборищу, мистер Одли почувствовал, что во имя такта
необходимо нарушить молчание. За неимением председательского молотка он
громко кашлянул и сказал:
- А ведь молодой Мучер прекрасно работает в Бирме. Какая нация в мире