"Гильберт Кийт Честертон. Битва с драконом [Цикл о Брауне]" - читать интересную книгу автора

моды, сменившие кельтское движение, оставили такие пустяки
далеко позади. Здесь действовали уже не чудаки-поэты, а
серьезные ученые, вроде сэра Уильяма Крукса иди сэра Артура
Конан Дойла. Мне нетрудно поверить, что злой дух привел в
движение свинью, и гораздо труднее поверить, что добрый дух
привел в движение стол. Но сейчас я не собираюсь спорить, я
просто хочу передать атмосферу. Все, что было дальше, ни в
коей мере не оправдывает ожиданий Гексли. Бунт против
христианской этики был, а если не вернулись к христианской
мистике, то уж несомненно вернулись к мистике без
христианства. Да, мистика вернулась со всем своим сумраком,
со всеми заговорами и талисманами. Она вернулась и привела
семь других духов, злее себя.
Но аналогию можно провести и дальше. Она касается не
только мистики вообще, но и непосредственно одержимости.
Это - самое последнее, что взял бы как точку опоры умный
апологет викторианских времен. Однако именно здесь мы
найдем образец того неожиданного свидетельства, о котором я
говорил в начале. Не теология, а психология вернула нас в
темный, подспудный мир, где даже единство личности тает и
человек перестает быть самим собой. Я не хочу сказать, что
наши психиатры признали существование бесноватых; если бы
они и признали, они бы их назвали иначе - демономанами,
например. Но они признали вещи, ровно столько же
неприемлемые для нас, рационалистов старого толка. И если
мы так уж любим агностицизм, направим же его в обе стороны.
Нельзя говорить: да, в нас есть нечто, чего мы не сознаем;
зато мы точно знаем, что оно не связано с потусторонним
миром. Нельзя говорить, что под нашим домом есть абсолютно
незнакомый нам погреб, из которого, без сомнения, нет хода в
другой дом. Если мы оперируем с неизвестными, то какое
право мы имеем отрицать их связь с другими неизвестными?
Если во мне есть нечто и я о нем ничего не знаю, как могу я
утверждать, что это "нечто" - тоже я сам? Как я могу
сказать хотя бы, что это было во мне изначально, а не пришло
извне? Да, мы попали в поистине темную воду; не знаю,
правда, прыгнули ли мы с крутизны.
Не мистики недостает нам, а здоровой мистики; не чудес, а
чуда исцеления. Я очень хорошо понимаю тех, кто считает
современный спиритизм делом мрачным и даже бесовским; но это
- не аргумент против веры в бесовщину. Картина еще яснее,
когда из мира науки мы переходим в его тень, т.е. в салоны
и романы. То, что сейчас говорят и пишут, наводит меня на
мысль: не бесов у нас маловато, а силы, способной их
изгнать. Мы спарили оккультизм с порнографией,
материалистическую чувственность мы помножили на безумие
спиритизма. Из Гадаринской легенды мы изгнали только
Христа; и бесы, и свиньи - с нами.
Мы не нашли св. Георгия, зато мы нашли дракона. Мы
совсем не искали его - наш прогрессивный интеллект гонится