"Гилберт Кийт Честертон. Парадоксы мистера Понда" - читать интересную книгу автора

одного латинского глагола polo, polas, polat - я играю в поло, ты играешь в
поло, он играет в поло или (как отрицательная характеристика) он не играет
в поло. Эта игра пришла с Востока; мы угадываем игроков сквозь тонкие
золотые линии замысловатых рисунков на полях восточных рукописей. Что-то
восточное было и в самом Вустере: так и видишь, как он, словно тигр,
продирается сквозь джунгли. Эти двое более или менее подходили друг к
другу, потому что Кранц тоже смугл и красив; у него черные, по-ассирийски
изогнутые брови, а длинная темная борода похожа на раскрытый веер или на
пышный хвост какой-то птицы. Я был соседом Вустера, и мы довольно оживленно
беседовали. По другую руку от меня сидел сэр Оскар Маруэлл, знаменитый
театральный деятель, весьма изысканный и величественный, с римским носом и
кудрями олимпийца. С ним трудно было найти общий язык. Сэр Оскар Маруэлл
желал говорить только о сэре Оскаре Маруэлле, а других совсем не
интересовала эта тема. Был там новый помощник министра иностранных дел,
Питт-Палмер, весьма сдержанный молодой человек, похожий на бюст императора
Августа. Он-то уж несомненно получил настоящее классическое образование и с
легкостью цитировал античных авторов. В числе гостей находились итальянский
певец (я не запомнил его фамилию) и польский дипломат (его фамилию никто не
способен запомнить). И, глядя на них, я все время твердил про себя: "Ну и
коллекция!"
- Я знаю эту историю, - уверенно заявил Уоттон, - шутник-хозяин для
забавы собирает у себя самых не подходящих друг другу людей, чтобы
послушать, как они ссорятся. Очень хорошо описано у Антони Беркли в одном
из его детективных романов.
- Нет, - сказал Гэхеген, - по-видимому, это вышло случайно, и Кроум
отнюдь не собирался ссорить своих гостей. Напротив, он был чрезвычайно
любезным хозяином и, скорее, не давал им поссориться. Так, например, он
очень умно завел разговор о фамильных драгоценностях. Все приглашенные, как
они ни отличались друг от друга, были сравнительно богатыми людьми из так
называемых "хороших семейств", и эта тема представляла более или менее
общий интерес. Польский дипломат, лысый человек с изысканными манерами и
бесспорно самый остроумный из гостей, рассказал забавную историю о
злоключениях медали Собеских, которая попала сперва к еврейскому
ростовщику, потом к прусскому солдату и наконец очутилась у казачьего
атамана. Не в пример разговорчивому лысому поляку его сосед-итальянец был
молчалив и угрюмо поглядывал по сторонам из-под шапки черных волос.
- Какой интересный у вас перстень, лорд Кроум, - учтиво заметил
польский дипломат. - Такие перстни обычно очень старинные. Мне кажется, я
бы с большим удовольствием носил перстень епископа или, еще лучше, перстень
папы. Но только, знаете, все эти утомительные церемонии, к тому же обет
безбрачия, а я... - И он пожал плечами.
- Конечно, это неприятно, - угрюмо улыбнулся лорд Кроум. - Что
касается перстня... да, с ним связано довольно много интересных событий в
нашей семье. Подробно я о нём ничего не знаю; но несомненно это
шестнадцатый век.
Не хотите ли посмотреть? - Он снял с пальца массивный перстень с
темно-красным камнем и протянул его сидящему рядом поляку. Камень обрамляли
рубины необычайной красоты, а в центре его была вырезана эмблема - сердце и
роза. Перстень стали передавать из рук в руки, и, когда он дошел до меня, я
разобрал надпись на старофранцузском языке - что-то вроде: "От любящего -