"Гилберт Кийт Честертон. Парадоксы мистера Понда" - читать интересную книгу автора

ликер, промахнулась на пол-ярда. Маркус дико озирался; кафе опустело,
никого не было, кроме внушительной спины жандарма, стоявшего снаружи. Но
Маркус побелел от ужаса, когда мсье Луи сделал странный жест, который если
и значил что-нибудь, то только одно: сам полисмен на миг обернулся - и
выстрелил.
- Возможно, нам напомнили, что пора спать, - весело сказал мсье Луи. -
Я поднимаюсь по пожарной лестнице и сплю на балконе. Врачи очень советуют
лечиться свежим воздухом. Ну а мой народ всегда ложится спать прилюдно, как
многие бродяги, не так ли? Доброй ночи, господа.
Он легко взобрался по железной лесенке, и на балконе, перед их
изумленными взорами, надев просторный халат, приготовился спать.
- Понд, - сказал Маркус, - мы в кошмаре бессмыслицы.
- Нет, - отвечал Понд, - как раз впервые появился смысл. Я был
болваном. Наконец-то я начинаю постигать, что все это значит. - И после
минутного раздумья он виновато заключил: - Простите, если я повторю свою
дурацкую шутку про Закон Понда. Думаю, это весьма полезный принцип, и вот
какой: люди могут защищать чужие, не свои принципы по разным причинам -
шутливо, в веселом споре, или по профессиональному этикету, как, скажем,
адвокат, или просто подчеркивая и напоминая что-нибудь полузабытое. Все
давно уже это делают - и лицемерно, и за плату. Человек может спорить,
отстаивая чужие принципы. Но он не может спорить по чужим принципам; то, из
чего он исходит, даже в софистике и в суде будет его собственными, первыми,
фундаментальными принципами. Самый язык выдаст его. Книготорговец
признался, что он - буржуй, но говорил он о буржуях, как большевик, говорил
об эксплуатации и классовой борьбе. Вы попробовали вообразить себя
социалистом, но не говорили, как социалист.
Вы говорили об общественном договоре, как старик Руссо.
Наш друг мсье Луи защищал свои симпатии к забастовщикам и даже к
социалистам. Но он использовал самый старый и самый традиционный из всех
аргументов, более старый, чем римское право. Идея львиного договора так же
стара, как Лев, и куда старше, чем Лев XIII {(1810 - 1903) - папа Римский с
1878, автор прославленной энциклики "Rerum novarum" - о "рабочем вопросе и
капитализме" (1891). Честертон его очень любил}. Следовательно, он
представляет то, что старше даже вашего Руссо и вашей революции. После пяти
слов я понял, что он совсем не мерзавец-шантажист из романа; и все же он
романтик. Его могут законно арестовать, но за очень странное преступление.
И опять же его нельзя арестовать. Его можно только убить.
Обвинение в шантаже зиждется на той одной сцене, когда дама
преклонилась перед ним. Вы верно заметили, что женщины в вашей стране так
заботятся об условностях и о приличиях, что поступят таким образом только в
агонии или крайнем отчаянии. Вероятно, вам не приходило в голову, что есть
и крайняя степень условности и приличия.
Маркус было начал:
- Какого дьявола...
Но тут м-р Понд торопливо выкрикнул:
- А потом - меч! Зачем он? Вы скажете, для драки?
Нелепо замахнуться средневековым мечом на людей, стреляющих из
револьвера. Для дуэли нужна шпага, а то и две на всякий случай. Что еще
можно делать мечом? Ну, можно его проглотить; одно время я и впрямь
воображал, что он фокусник. Но для этого меч велик. Что можно сделать