"Гилберт Кийт Честертон. Парадоксы мистера Понда" - читать интересную книгу автора

принять в Партию.
- Неужели кто-то столь порочен, что пробудил моральное чувство даже в
большевике-книготорговце? - спросил Понд. - Что же он натворил?
- Важно не что он творит, но и то, кто он, - сказал Хасс.
- Забавно, что вы так выразились, - сказал Понд. - Я как раз почти
догадался. Кто же он такой?
Он достал газетную вырезку из жилетного кармана и протянул ее
собеседнику, добавив:
- Обратите внимание, что террорист Тарновский подстрекает забастовки и
мятежи не только в этой стране, но именно в этой столице. Что ж, наш друг в
белой шляпе кажется в этом деле мастером.
Хасс тихонько барабанил по столу и мрачно, монотонно бормотал:
- Никогда, никогда ему не бывать вождем...
- Ну а что, если он все-таки вождь? - спросил Понд. - У него
несомненно повадки вождя, какая-то властность жеста. Разве он ведет себя не
так, как вел бы себя Тигр Тарновский?
М-р Понд надеялся удивить книготорговца; но удивиться пришлось ему.
Эффект был таков, что описывать его как удивление было бы смешно и нелепо.
М-р Хасс застыл на месте, точно каменный идол; выгравированное лицо как-то
жутко изменилось. Так и казалось, что это - кошмарная история, в которой
человек обнаруживает, что он обедает с дьяволом.
- Боже мой, - сказал атеист слабым, чуть ли не писклявым голосом, -
так вы думаете, что это - Тарновский! - И неожиданно разразился хохотом,
подобным мрачному уханью совы - пронзительному, монотонному, непрестанному.
- Откуда вы можете знать, - сказал Понд, несколько раздосадованный, -
что он - не Тарновский?
- Да оттуда, что я сам Тарновский! - отвечал книготорговец с
неожиданной трезвостью. - Вы говорите, что вы не шпион. Но, если вам
угодно, можете меня выдать.
- Уверяю вас, - сказал м-р Понд, - я не шпион и даже, что хуже, не
сплетник. Я всего лишь турист, отнюдь не болтливый, и путешественник,
который не рассказывает сказок о путешествиях. Кроме того, я благодарен
вам, вы подсказали мне важный принцип. Никогда прежде я не понимал это
столь ясно. Человек всегда говорит то, что он подразумевает; но особенно -
когда он это скрывает.
- По-видимому, - заметил другой тихим гортанным голосом, - такие фразы
вы и зовете парадоксом.
- Не говорите вы так! - простонал Понд. - В Англии всякий так говорит.
Л я понятия не имею, что это значит.
- В таком случае, - говорил себе м-р Понд, - кто же тот человек? Что
он совершил, почему его могут арестовать или выслать? Или иначе - что это
за преступление, если его не могут арестовать или выслать?
Так на другое утро, в ярком солнечном сиянии, Понд сидел за своим
столиком в кафе, обдумывая новые трудности. Солнце веселым золотом озаряло
пейзаж, еще недавно столь мрачный, даже черный, хотя и с кровавыми пятнами
большевистской газеты. По крайней мере в социальном смысле буря поутихла -
если не сама забастовка, то забастовщики. Их удалось перехитрить, по всей
улице выставили пикеты полиции, и в солнечном покое они казались столь же
безобидными, как игрушечные деревья или нарисованные фонари. М-р Понд
ощутил, что возвращается та смутная радость, которую англичанин порой