"Гилберт Кийт Честертон. Умеренный убийца ("Четыре праведных преступника" #2)" - читать интересную книгу автора

недавний приезд сюда англичан и небо Африки над ними, уже обрел неописуемо
английские тона.
И Оливия так очевидно собирала цветы для того, чтобы их поставить в
английские вазы или украсить ими английский обеденный стол с графинами и
солеными орешками.
Однако, подойдя поближе, Барбара немало удивилась.
Цветы, собранные рукой сестры, были будто оборваны небрежными охапками,
выдернуты, как трава, которую человек щипал, дергал, лежа на ней, в
задумчивости или раздражении. Несколько стеблей валялось на тропке, будто
головки обломал ребенок. Барбара сама не понимала, почему эти мелочи так ее
задели, покуда не посмотрела на центральную фигуру. Оливия подняла взгляд.
Лицо ее было страшно, как лицо Медеи, собирающей ядовитые цветы.

2. Странный мальчик

Барбара Трэйл была девушкой, в которой много мальчишества. Такое часто
говорят о современных героинях. Однако наша героиня была совсем другое дело.
Нынешние писатели, заявляющие о мальчишестве своих героинь, по-видимому,
ничего не знают о мальчиках. Девушка, которую они описывают, будь то юная
умница или завзятая юная дура, в любом случае являет мальчику решительную
противоположность. Она в высшей степени открыта; слегка поверхностна;
безудержно весела; ни капли не застенчива; в ней есть все то, что как раз в
мальчике и не бывает. А вот Барбара действительно была похожа на мальчика,
то есть была робка, немного фантазерка, склонна ввязываться в
интеллектуальные дружбы и об этом жалеть; способна впадать в уныние и
решительно не способна скрытничать. Она часто ощущала себя не такой, как
надо, подобно многим мальчикам; чувствовала, как душа, слишком для нее
большая, колотится о ребра и распирает грудь; подавляла в себе чувства и
прикрывалась условностями. В результате ее вечно мучили сомнения. То это
были религиозные сомнения; сейчас это были отчасти сомнения патриотические;
хотя скажите ей такое, и ведь она бы стала рьяно это отрицать. Ее расстроили
намеки на страдания Египта и преступность Англии; и лицо незнакомца, белое
лицо с золотистой бородой и сверкающим моноклем, для нее теперь воплощало
дух сомнения. Но вот лицо сестры вдруг стерло, отменило все политические
муки, беспощадно ее вернуло к мукам более частным, тайным, ибо она в них
никому, кроме себя самой, не сознавалась.
В семействе Трэйл была трагедия; или, скорее, наверно, то, что Барбара,
склонная унывать, считала прологом к трагедии.
Младший брат ее был еще мальчик; точней будет сказать, он был еще
ребенок. Разум его так и не развился; и хотя мнения о причинах его
отсталости разделялись, Барбара в темные свои минуты готова была к самым
мрачным выводам, чем омрачала всю семью Толбойз. И потому она при виде
странного лица сестры тотчас спросила:
- Что-то с Томом?
Оливия слегка вздрогнула, потом сказала, скорее, раздраженно:
- Нет, почему? Дядя его оставил с учителем, ему лучше... С чего ты
взяла? Ничего с ним не случилось.
- Но тогда, - сказала Барбара, - боюсь, что-то случилось с тобой.
- Ну... - отвечала сестра. - В общем, - что-то случилось с нами со
всеми, правда?