"Гилберт Кийт Честертон. Преданный предатель ("о Брауне") " - читать интересную книгу автора

Говорят, он умер, хотя такой слух может входить в заговор.
- Именно об этом, - серьезно сказал Гримм, - я хотел доложить Вашему
Величеству. Мне удалось дознаться, что несколько лет назад Лобб купил
удобный дом на Павлиньей площади. Я поставил там людей, и они докладывают,
что именно в этом доме собираются три или четыре человека.
Приходят они по наступлении темноты и, видимо, обедают вместе. В прочее
время дом заперт, но примерно за час до прихода этих людей оттуда выходит
слуга, по-видимому, за провизией, а потом возвращается, чтобы им
прислуживать.
Жители соседних домов полагают, что провизии он берет на четверых, а
один из моих лучших сыщиков установил, что посетители всегда укутаны в плащи
и пальто, но по меньшей мере троих он легко узнает.
- Вот что, - сказал банкир, когда все важно помолчали, - лучше нам
пойти туда самим. Я готов, если вы прикроете меня, полковник. Профессора я
знаю с виду, поэта признать нетрудно.
Король Хлодвиг бесстрастно описал со слов племянницы пурпур и зелень, в
которые облачался поэт.
- Что ж, это поможет, - признал банкир.
Так и случилось, что могущественный финансист Павонии и глава ее
полицейской службы терпеливо (или нетерпеливо) ждали час за часом у
последнего фонаря пустынной и тихой площади. Площадь эту называли Павлиньей
не потому, что строгость полукруглого фасада когда-то оживил хоть один
павлин, а потому, что именно эту птицу связывали с названием страны.
Там, где полукруг начинался, на классической стене, был медальон,
изображавший павлина с раскрытым хвостом. Перед фасадом красовались
классические колонны, которые можно увидеть в Бате или в старом Брайтоне, и
все это вместе было мраморно-холодным в свете луны, встававшей за кущей
деревьев. Полковнику же и банкиру казалось, что каждый звук отдается и
гудит, словно в перламутровой раковине.
Ждали они долго и за это время увидели все то, о чем докладывала
полиция. Слуга в скромной, старой ливрее вышел и вернулся с корзиной, из
которой торчали горлышки бутылок; внезапно зажегся свет в двух-трех окнах -
видимо, в комнате, предназначенной для пира, опустились шторы, но гостей еще
не было. Конечно, высокопоставленные соглядатаи не оставались в
одиночестве - неподалеку находились обычные полисмены, и глава полиции мог
легко завести машину полицейской службы. Прямо перед полукругом росли
декоративные кусты, огороженные низенькой решеткой, как городской газон или
загородная терраса. В тени кустов у края решетки стоял человек в штатском,
придерживая мотоцикл.
Внезапно от большой тени оторвалась маленькая и полетела через улицу,
словно сухой лист. Она и впрямь походила на листок, ибо при нормальном росте
странно изогнулась и так втянула голову в плечи, что из потрепанного
пыльника торчали только какие-то волосы, - возможно, бакенбарды, возможно,
хотя и странно, брови. Длинные ноги, скорее, наводили на мысль о кузнечике и
донесли хозяина до дверей с небывалой быстротой, так что он юркнул в дом
прежде, чем финансист с банкиром оправились от удивления. Симон взглянул на
Гримма и проговорил, едва улыбнувшись:
- Спешит, чтобы встретить гостей. Это хозяин.
- Да, - согласился Гримм, - видимо, это ростовщик.
- Это революция, - заметил банкир. - Во всяком случае, это - основа