"Гилберт Кийт Честертон. Преданный предатель ("о Брауне") " - читать интересную книгу автора

...отворится вам, Прекрасней солнца и прозрачней
льдин.
Да, много слов; но ключ у них - один.

- Слово не сойдет с моих уст, - продолжал он, - пока не свершится
первая часть того, что должно свершиться.
Когда беззащитные восстанут против могучих, бедные - против богатых,
слабые - против сильных и окажутся сильнее их...
В этот миг и сам он, и его слушатели заметили автомобиль, разрезавший,
словно ладья, толщу толпы, и горделивую головку за деревянной головой
шофера. Многие знали принцессу в лицо, все растерялись, а этот поэт принял
новую, совсем уж дикую позу и громко воскликнул:
- Но безобразию не восстать против красоты! А мы - безобразны.
И принцесса проследовала дальше, с трудом подавляя гнев.

2. Шествие заговорщиков

Мы уже сообщили, что Павония была просвещенной и современной: король
был популярен и бессилен, премьер-министр - непопулярен и сравнительно
силен, глава тайной полиции - еще сильнее, а тихий банкир, снабжавший их
деньгами, - сильнее всех. Между собой они прекрасно ладили и любили
потолковать о государственных делах.
Король, известный истории как Хлодвиг III, был худощав и печален. Усы у
него были светлые, взгляд глубоко запавших глаз - отрешенный, а хорошее
воспитание помогало ему делать вид, что он устал вообще, не от этих людей.
Премьер, подвижный и круглый, походил на французского политика (не путать с
обычным французом), хотя родился в павонской буржуазной семье. Носил он
пенсне и бородку, говорил сдержанно, а на людях - доверительно, звался
Валенсом, слыл радикалом, пока мятежные слухи не обнаружили в нем
упорнейшего капиталиста, повернув коренастую черную фигурку к алым всполохам
мятежа. Глава полиции, по фамилии Гримм, был весьма крупен; желтое лицо
наводило на мысль о лихорадке в тропических странах, сжатые губы ни на какую
мысль не наводили. Только он из всех четверых выглядел так, словно проявит
хоть какое-то мужество в час беды, и - один из четверых - почти не верил,
что с нею справится. Последний был легонький человечек с тонким лицом и
седыми волосами, в темно-сером костюме, чьи едва заметные полоски повторяли
редкие полоски волос. Взор его ожил, когда он надел очки в черепаховой
оправе, словно он - чудище, которое надевает и снимает глаза. То был Исидор
Симон, банкир, не принявший титула, сколько его ни предлагали.
Встретились они потому, что странное и неопределенное движение,
называвшееся Братством Слова, внезапно получило неожиданную поддержку.
Себастьян был бедным поэтом неизвестного, а то и незаконного происхождения;
даже фамилии его никто не знал. Но когда профессор Фок присоединился к нему,
опасность резко возросла. Ученый мир - не богема, в нем все связаны, это мир
университетов и сообществ. Никто не знал профессора, он жил затворником, но
многие знали его имя, да и встречали в городе тощего человека в цилиндре,
похожем на трубу, и темных очках.
Скорее бы надо сказать не "в городе", а "в музее", в Национальном
музее, где он не только занимался павонскими древностями, но и показывал их