"Федор Чешко. На берегах тумана " - читать интересную книгу автора

крепче. Волос на груди много, не жалко хоть все выдрать, только бы сбылось!
Надо бы теперь к Гуфе-ведунье сходить. Или лучше на заимку, к послушникам?
Нет-нет, к Гуфе: и возьмет меньше, и дело вернее сделает. Да и привычнее с
ней. А послушники... Э, да ну их! Истину сказал как-то Нынешний Витязь:
"Чем ближе к заимке, тем дальше от почитающих Мглу".
Только бы сбылось, только бы вышло! А почему бы и не выйти такому?
Девчонка четырнадцатый год доживает, к осени уж пора ей. И Лефу тоже, если
(охрани, Бездонная!) все хорошо сложится. Гуреины толстухи выбора не
перебьют, молоды еще, нечего их бояться...
Оно, конечно, ежели по прочим Незнающим судить, то Леф так на всю
жизнь и останется с недоструганным умишком, и не нужен бы он такой никому,
но ведь Ларде выбирать не из кого. Ни у ближних, ни у дальних соседей
парней для выбора нет, и даже в Десяти Дворах - тоже нет, сопляки одни, да
и тех чуточка. Суф? Так он Ларде совсем ни к чему: глухой он и однорукий, а
это хуже, чем глупость Лефова. Разве что Ларда не в Галечной Долине
выбирать захочет? Это может случиться. Такая и в Несметные Хижины способна
наладиться. Не-ет, непременно надо к Гуфе сходить...
Пронзительный, сильный вскрик (жуткий, неживой какой-то) ударил по
слуху, как глиняная пращная гирька бьет в грудь задремавшего на ветке
крылатого - внезапно и тяжело. Ссыпавшиеся с колен опилки еще падали на
пол, и еще опрокидывалась расхлябанная скамья, а Хон уже стоял посреди
хижины, выставив перед собою резец. Неспешные раздумья вымело из головы
судорожными обрывками мыслей (Исчадия?! Ведь зима, зимой не бывает... Где
же это, где, где?!), и ремесленник исчез - взгляд, мечущийся в поисках
источника звука, был взглядом воина, готового к прыжку и удару.
Страшен становился в такие минуты Хон, не однажды признавались друг
другу воины, что в схватке исчадия и бешеные не так ужасают их, как этот
рубящийся рядом плешивый человечишко, в обыденной своей жизни кажущийся
спокойным и тихим. Да, страшен стал Хон - неудивительно, что Леф,
обернувшись на грохот опрокидываемой скамьи, выронил только что выисканную
среди хлама забаву и зашелся отчаянным плачем. Выпавшее из Лефовых рук
ударилось об утоптанный до каменной твердости пол с таким знакомым плачущим
звуком, что Хон сразу обмяк, застонал, затряс головой, досадуя на свой
нелепый испуг. Чего, чего испугался ты, воин?! Хоть, хвала Бездонной, не
видал никто позора этого... Нет, все-таки правильное бормочет иногда Раха,
будто бы древогрызы в Хоновой голове не угнездились только из опасения
поскользнуться на лысине. Дите несмышленое до виолы добралось, тренькнуло
разок, забавляючись, а ему уж исчадия померещились! Ну, то есть вконец уже
умишком рассохся!
Леф добрался до виолы. Была она старая и валялась в углу между прочим
деревянным сором столько лет, что и Мгла, поди, числа не упомнит, но вот -
надо же! - еще поет. Ну пускай не поет, а стонет надрывно... Все равно
добротно сработана. Это как, впрочем, все, Хоном деланное.
Давным-давно (может, с десяток лет прошло, а может, уже и поболее)
делал ее, виолу эту, Хон для Арза-певца. Морочливая была работа, долгая,
никак не хотелось вязаться с ней, но Арз очень много дал вперед, а сулил
еще больше, и Раха соблазнилась, уломала-таки. Да, не скупился Арз, оно и
понятно: куда певцу без виолы, ежели он, кроме как глоткой сипеть и лучком
по струнам елозить, более ничему не обучен? Так что если не уследил, не
уберег кормилицу свою, от деда-отца доставшуюся, потерял, то уж поперек