"Федор Чешко. На берегах тумана " - читать интересную книгу автора

Хон осторожно нагнулся, подцепил с пола трухлявенький чурбачок-обрезок
и, не выпрямляясь, швырнул его коротким хлестким движением без взмаха,
одной лишь кистью привычной руки. Ловко швырнул, метко - не хуже, чем
общинный охотник Торк метнул бы своей пращой. Древогрыз с писком завертелся
на месте, потом рванулся к стене и с ходу канул в еле приметную щель. Хон
самодовольно ухмыльнулся, погладил кое-как выскобленный подбородок.
Получил? Вперед острастка будет. Радуйся еще, что живым отпустили. В иную
зиму, какая похолоднее, кипеть бы тебе в горшке для вечерней пищи, и вонь
бы твоя противная тебя не спасла. Да и в нынешнюю все еще возможно.
Поглядим, как оно к весне будет: может, и не миновать тебе горшка,
голохвостый. Однако что же это? Только миг недолгий о Лефе думал, а уже сам
разумом пятилетним стал. Работать надо, дело стоит, а он древогрызов
гоняет!
И снова зашелестели стружки под тусклым, прихотливо изогнутым лезвием.
Хорошо работается дедовским резцом, и вещь выходит гладкая, ладная - совсем
как Торкова Ларда. Да, хороша собой соседская девчонка, спору нет - хороша.
Всем взяла, беда только, что волосы больно светлые у нее, желтые,
блестящие, аккурат как вот резец. Это ж, наверное, чаще, чем раз в десяток
дней мыть привыкла, а хозяйкой станет да у очага покрутится - в копоти, в
чаду, - так придется и того чаще... А мыло нынче не вдруг достанешь, да и
накладно это - мыло. Считай, и две теплые шкурки за горсточку не каждый
возьмет, а вернее, что и три заломят... Но зато густые у нее волосы и
длинные, во всю спину грива выросла, аж до срамного места. Будет за что
мужику браться, вразумляючи. И сильна - как воду от колодца несет, мимо
проходит, так аж подпрыгивает, и под кожей у нее холмики этакие гуляют,
как, к примеру, у вьючного, когда оно вязанку на гору тащит, - глянуть
приятно! И щуплая удалась, для накидки не полномерные куски добывать
придется, а самые, значит, клочки, за которые меняла уж и придачу готов
посулить, только возьми, избавь от лежалого... Ну кругом хороша девка, вот
разве придраться, что лицом конопата больно, так кто ж бабе в лицо смотрит?
Глупый только и смотрит. Да еще плохо, что очень смела она, не бабьего
нрава. Хон слыхал однажды, как Мыца Рахе плакалась, будто Ларду ни к хлеву,
ни к огороду, ни к шитью приохотить не может, будто та в горы ходить
повадилась, сперва при Торке, а теперь уже сама норовит, и будто нож мечет
отца не хуже, и с пращой, и с копьем - тоже его не хуже, и будто бы Торк
говорил, что она вскорости больше его приносить станет; так разве бабье это
дело - по горам шастать да родительнице собственной поперек говорить?
Известно, не бабье. Но ведь Ларда не баба же - девка еще. Подурит-подурит -
да и образумится. А хоть и не образумится... У Рахи тоже натура - не
патока, а разве плохо живется с ней Хону? Нет, вовсе не плохо живется.
Вот бы Ларде выбрать себе Лефа! Хон аж задохнулся от этой нежданной
мысли, даже работу выронил в возбуждении: ведь само придумалось, само!
Неужто же сбудется такая удача?! Он торопливо запустил пальцы под
заскорузлую изветшавшую кожу домашней накидки, выдрал из седеющих зарослей
на груди несколько волосков, сдул их в сторону Ущелья, бормоча: "Услышь,
услышь, Бездонная, помысленное нечаянно, снизойди к ничтожеству просителя,
недостойного почитателя твоего Хона-столяра из Галечной Долины, что у
Лесистого Склона! Услышь, услышь, услышь, снизойди, помоги, соверши!"
Он еще раз сдул волоски в ту сторону, где за Зубчатым Гребнем клубится
вечными туманами Ущелье Умерших Солнц - для верности, чтобы заклятие вышло