"Федор Чешко. На берегах тумана " - читать интересную книгу автора

подростка. Стройные ноги, слабые. Уж не девка ли? Да нет, не бывают
Незнающие девками. Или все-таки девка? Мало ли чего раньше не бывало...
Некоторое время носящие серое придирчиво вслушивались в Рахину
скороговорку. Потом, очевидно уверившись, что слова произносятся правильно
и с подобающим почтением, один из них сдернул с приведенного покрывало:
- Принимай, Раха, чадо свое! А нам уж пора восвояси: путь далек,
нелегок, и оставаться долее недосуг. Разве что чья-нибудь добрая
благочестивая женщина предложила бы двум усталым братьям-послушникам
пополнить оскудевшие животы...
Он с надеждой заглянул Рахе в лицо, но, уразумев, что ничего путного
от обалделой бабы ему не дождаться, сплюнул злобно:
- Пойдем, брат Цулто, здешние люди не испытывают должного трепета
перед Бездонной!
И они ушли, а Незнающий так и остался торчать где оставили - как столб
на меже. Только глупо хлопал глазами на Раху, на заросшую сивой колючкой
крышу хижины, на плотные серые тучи, нависающие над безрадостным миром
тяжкой угрозой долгих холодных дождей. Хлопал глазами, будто впервые видел
такое, будто это невесть какие диковины - крыша, тучи, баба, сохнущие на
плетне горшки...
Раха зыркнула вслед торопливо вышагивавшим по склизкой грязи
послушникам, шепнула неласковое (не про Бездонную, упаси помилуй, - про
них), потом принялась разглядывать Незнающего. Ну конечно, никакая это не
девка. Парнишка-задохлик, худенький такой, невзрачненький, кожа да кости. А
жаль. Девка - это бы ненадолго, на годик, не больше. А там, глядишь, и
мужика выбирать пора, и с плеч ее долой, обузу нелегкую. Еще и посоветовать
можно было бы, чтоб плюгавого выбирала. Для справедливости. Рахе не
повезло, так пусть бы и ей...
Да, девка - это было бы хорошо, спору нет. Как бы плоха ни была, а без
пары не останется, не засидится на шее. Но только не бывают Незнающие
девками, вот беда-то в чем. А парень... Хоть и года его уже к сроку
подходят, да кому же он такой нужен? И придется маяться с ним, долго
маяться придется, тяжко. Он ведь покушать, поди, не дурак будет, даром что
щуплый, даром что не знает ни бельмеса и даже говорить не умеет.
Даром... Вот именно - даром. Толку-то от Незнающего в хозяйстве чуть,
всякому ведомо, а хлопоты с ним немалые. И выкормить надо, и выучить его,
орясину великовозрастную, всему же выучить надо: говорить, Бездонной
бояться, старших уважать - всему-всему, чему детишек от рождения учат и
чего этот вот не знает. Не знает, будто только-только на свет народился,
хоть лет ему уже... А и правда, сколько ему? Двенадцать? Четырнадцать?
Прочие-то Незнающие, что другим доставались, вроде как старше бывали. Или
этот просто послабее других?
Да, слабый он, бледный, стоит-качается... И Леф, если бы до его лет
дожил, таким же был бы, всякая хворь к нему сызмальства так и липла, пока и
вовсе не извела. А ведь он, этот, и впрямь на Лефа похож. Такой же
беленький, зеленоглазый, и жилка у него на виске бьется голубенькая -
точь-в-точь как у Лефа.
В лице Незнающего вдруг дрогнуло что-то, словно мысль какая-то
мелькнула в тусклых бездумных глазах его, и дернулись-шевельнулись
синеватые губы:
- Ма... ма...