"Юрий Михайлович Чернов. Судьба высокая 'Авроры' " - читать интересную книгу автора

обошлись казне в полтора миллиона рублей. Предварительные испытания, к
сожалению, результатов не дали.
Признаться, что деньги выброшены на ветер, Адмиралтейство не могло.
Пришлось кораблям взять оборудование Спенсера - Миллера, загромоздив им
палубы.
"Авось в пути освоитесь, приспособите к делу", - напутствовали эскадру.
Русское "авось" всей своей тяжестью легло на плечи матросов...
"Милос" - один из зафрахтованных Гамбургской компанией{2} пароходов -
подошел к правому борту "Авроры". Завели швартовы. В большой рупор объявили:
- Погрузку начать!
Взвизгнули, застучали, загромыхали паровые лебедки, по палубам
покатились тележки, сотни матросов - кто с мешками, кто с лопатами - пришли
в движение.
Фрахт каждого угольщика обходился по пятьсот рублей в сутки. Эскадра в
Танжер пришла с опозданием, и, конечно, наверстывать, экономить часы и
минуты решили за счет матросских мускулов.
Трубы оркестра, сверкая на солнце, исторгали музыку. Трубачи дули во
всю мощь своих легких, стремясь заглушить рокот лебедок, топот ног, выкрики
матросов.
Оркестранты слепли от обильного пота, солнце жгло немилосердно,
перекуров не было. Наоборот, ритм музыки убыстрялся, убыстряя ритм
работающих, подхлестывая их удаль, запал, задор.
Егорьев следил за погрузкой. В первый час чрево угольных ям поглотило
пятьдесят тонн. Неплохо!
Матросы, черные как черти, работали с бешеной энергией, разогретые
жгучим желанием поскорее закончить, поскорее смыть колючую пыль, вязкий пот,
поскорее получить законную чарку водки.
В непрерывном мелькании тележек, человеческих тел, в свистках
боцманских дудок, неразборчивых выкриках узнавались иные матросы, иные
голоса, и командир удовлетворенно отмечал про себя, что уже команда для него
не просто масса, где все на одно лицо. [22]
Вот катит тележку Аким Кривоносов. Торс его лоснится от пота, мышцы
упруго вздуты, на чумазом лице светятся белки да белые зубы.
- Э-ге-гей! - кричит он, догоняя идущего впереди, упрямо бодая воздух
склоненной головой и страшно тараща глаза.
За ним поспевает низкорослый матрос, почти квадратный, короткорукий и
коротконогий здоровяк, словно вытесанный из каменной глыбы.
А вот и Андрей Подлесный с огромным мешком на спине. Хотя он и согнулся
под тяжестью, при его росте мешок не кажется таким большим, а жилистые руки,
отведенные за голову, мертвой хваткой вцепились в брезентовую мешковину.
Егорьев прикидывал: как облегчить погрузку, наладить дело? Много
сутолоки, команду надо разбить на группы, сменяющие друг друга. Что-то
недодумано с оркестром. Ритм то непомерно быстрый, то неоправданно
медленный. Не у всех покрыты головы. Африканское солнце пощады не знает. И
наконец, харч. Приварок в дни погрузки надо усилить...
Пока матросы заполняли бездонные чрева угольных ям, часть офицеров
уволилась на берег. Одни поспешили на почту отправлять на родину письма,
другие вышли к центру и остановились на площади перед мечетью, облицованной
зеленым фаянсом, на котором играли солнечные блики. Высокий минарет с
балкончиком и полулуниями на спицах дал приют муэдзину с луженой глоткой,