"Николай Черкашин. Тайны погибших кораблей (От 'Императрицы Марии' до 'Курска')" - читать интересную книгу автора

корабль вдруг резко рыскнул и пошел прямо на камни, хотя руль был сразу же
переложен на другой борт. Чудом успели развернуться машинами. Тут же
осмотрели штуртросы, рулевую машинку, но все было в исправности.
В Суэцком канале лоцман-прохиндей посадил нас на мель, перегородив
фарватер корпусом броненосца, как плотиной. Насилу снялись... В Порт-Саиде
под видом снабженцев на "Пересвет" проникли какие-то темные типы. Выдворили
их, но потом полдня искали по всем палубам "адскую машинку", которую они
могли пронести и припрятать. Взрывное устройство так и не нашли, однако
страх был посеян.
Признаюсь честно, жить и служить на корабле, уже бывавшем на морском
дне, - неуютно. Мне все время думалось, что в моей каюте обитала когда-то
подводная нечисть, ползала по столику, всплывала и выплывала через разбитый
иллюминатор... Мерзко спалось... Но все равно я любил этот бронтозавр, ведь
это мой первый боевой корабль, на нем я принял морское крещение, и - не
улыбайтесь - сына-первенца я назвал Пересветом...
Из глубокого тыла мы шли на войну, и я мечтал о честном корабельном
сражении, вроде Ютландского боя. Но морская война для меня началась и
кончилась в одну ночь. Ночь, скажу я вам, ужасную.
Мы вышли из Порт-Саида на Мальту за три дня до Рождества. Нас
конвоировали англичане и французы, они же протралили нам и фарватер, так что
шли мы без особой опаски.
Я сменился с вахты и мылся в кормовом офицерском душе под броневой
палубой. Вдруг корабль тряхнуло, погас свет, и из лейки пошел крутой
кипяток... Я выбежал в темный коридор весь в мыле... На меня наскакивали
кочегары; матросы лезли к трапам, ведущим наверх, застревали в люках...
Палуба кренилась все круче и круче, и я понял, что выбраться из низов не
успею... Страх, он разный бывает - и гибельный, и спасительный. Меня как
пружиной толкнуло: ворвался в каюту, чью - не знаю, отдраил иллюминатор и
спасибо, мыло на мне, смыть не успел, а то б не пролез - проскочил, кожу с
плеч сдирая. Вода декабрьская, ледяная, а на мне ничего. Одежда, хоть и
мокрая, все же тепло держит. Ну да в ту минуту я радовался, что налегке
плыву, побыстрее да подальше от водоворотной воронки. Корабль на дно идет и
людей за собой тянет.
"Пересвет" погрузился и ушел в пучину с Андреевским флагом на гафеле,
под прощальное "ура" державшихся на плаву матросов. Вместе со всеми
барахтались в ледяной воде командир и старший офицер. Они подбадривали
команду, призывали держаться кучнее и дали подобрать себя последними, спустя
четыре часа после катастрофы...
Из восьмисот душ "ладья Харона" унесла с собой двести полста.
Я с двумя макушками родился - счастливый. Выловил меня вельбот с
английского конвоира "Нижелла". Дали глотнуть коньяку, закутали в брезент...
Лежал я на носу и рыдал под брезентом, благо британцы не видели. Рыдал от
обиды, от позора, от бессилия. Судите сами: столько лет готовиться к морским
баталиям, проделать такой путь - с края на край земли - и вместо геройского
боя и, может быть, даже, мечталось, исторического сражения, бесславная,
глупая гибель в считанные минуты. Нелепые аксессуары: душ, мыло, бегство
через иллюминатор, барахтанье в воде, пока тебя не вылавливают в непотребном
виде и не втаскивают в шлюпку, добро бы, свою, а то в британскую,
сочувственные взгляды с хорошо скрытой насмешкой...
Всех спасенных разместили в палаточном лагере близ Порт-Саида, а