"Антон Павлович Чехов. Цветы запоздалые" - читать интересную книгу автора

(*61) Уложив друг друга в постель, они еще долго толковали о прекрасном
будущем. Сны снились им, когда они уснули, самые восхитительные. Спящие, они
улыбались от счастья,- так хороши были сны. Этими снами судьба, по всей
вероятности, заплатила им за те ужасы, которые они пережили на следующий
день. Судьба не всегда скупа: иногда и она платит вперед.
Часа в три ночи, как раз именно в то время, когда княгине снился ее
beb`e[1] в блестящем генеральском мундире, а Маруся аплодировала
во сне брату, сказавшему блестящую речь, к дому князей Приклонских подъехала
простая извозчичья пролетка. В пролетке сидел официант из "Шато де Флер" и
держал в своих объятиях благородное тело мертвецки пьяного князя Егорушки.
Егорушка был в самом бесчувственном состоянии и в объятиях "челаэка"
болтался, как гусь, которого только что зарезали и несут в кухню. Извозчик
соскочил с козел и позвонил у подъезда. Вышли Никифор и повар, заплатили
извозчику и понесли пьяное тело вверх по лестнице. Старый Никифор, не
удивляясь и не ужасаясь, привычной рукою раздел неподвижное тело, уложил
поглубже в перину и укрыл одеялом. Прислугой не было сказано ни одного
слова. Она давным-давно уже привыкла видеть в своем барине нечто такое, что
нужно носить, раздевать, укрывать, а потому она ни мало не удивлялась и не
ужасалась. Пьяный Егорушка был для нее нормой.
На другой день, утром, пришлось ужаснуться.
Часов в одиннадцать, когда княгиня и Маруся пили кофе, вошел в столовую
Никифор и доложил их сиятельствам, что с князем Егорушкой творится что-то
неладное.
- Должно полагать, помирают-с! - сказал Никифор.- Извольте посмотреть!
Лица княгини и Маруси стали белы как полотно. Изо рта княгини выпал
кусочек бисквита. Маруся опрокинула чашку и обеими руками ухватилась за
грудь, в которую застучало врасплох застигнутое, встревоженное сердце.
- В три часа ночи приехали навеселе, стало быть,- докладывал Никифор
дрожащим голосом.- Как обнаковенно... Ну, а теперь, господь их знает, от
чего это, мечутся и стонут...
Княгиня и Маруся ухватились друг за друга и побежали в спальню
Егорушки.
Егорушка, бледно-зеленый, растрепанный, сильно похудевший, лежал под
тяжелым байковым одеялом, тяжело дышал, дрожал и метался. Голова и руки его
ни на минуту не оставались в покое, двигались и вздрагивали. Из груди (*62)
вырывались стоны. На усах висел маленький кусочек чего-то красного,
по-видимому крови. Если бы Маруся нагнулась к его лицу, она увидела бы ранку
на верхней губе и отсутствие двух зубов на верхней челюсти. От всего тела
веяло жаром и спиртным запахом.
Княгиня и Маруся пали на колени и зарыдали.
- Это мы виноваты в его смерти! - сказала Маруся, хватая себя за
голову.- Мы вчера огорчили его своими упреками, и... он не перенес этого! У
него нежная душа! Мы виноваты, maman!
И в сознании своей виновности они обе широко раскрыли глаза и, дрожа
всем телом, прижались друг к другу. Так дрожат и жмутся друг к другу
видящие, что над ними сейчас, с шумом и страшным треском, обвалится потолок
и раздавит их под своею тяжестью.
Повар догадался сбегать за доктором. Пришел доктор, Иван Адольфович,
маленький человечек, весь состоящий из очень большой лысины, глупых свиньих
глазок и круглого животика. Ему обрадовались, как отцу родному. Он понюхал