"Антон Павлович Чехов. Цветы запоздалые" - читать интересную книгу автора

воздух в спальне Егорушки, пощупал пульс, глубоко вздохнул и поморщился.
- Вы не беспокойтесь, ваше сиятельство! - сказал он княгине умоляющим
голосом.- Я не знай, но, по моему мнений, ваше сиятельство, я не нахожу,
чтобы ваш сын был в большой, так сказать, опасности... Ничво!
Марусе же он сказал совершенно другое:
- Я не знай, княжна, но по моему мнений... У всякого свой мнений,
княжна. По моему мнений, его сиятельство... пфф!.. швах, как говорит
немец... Но все зависит... зависит, так сказать, от кризис.
- Опасно? - тихо спросила Маруся.
Иван Адольфович наморщил лоб и принялся доказывать, что у всякого свое
мнение... Ему дали трехрублевку. Он поблагодарил, сконфузился, покашлял и
улетучился.
Придя в себя, княгиня и Маруся решили послать за знаменитостью. Дороги
знаменитости, но... что ж делать? Жизнь близкого человека дороже денег.
Повар побежал к Топоркову. Дома, разумеется, он его не застал. Пришлось
оставить записку. Топорков не скоро отозвался на приглашение. Ждали его с
замиранием сердца, с тревогой, день, ждали всю ночь, утро... Хотели даже
послать за другим доктором и порешили назвать Топоркова невежей, когда он
приедет, назвать прямо в лицо, чтобы он не смел в другой раз заставлять
других ожидать себя так долго. Обитатели дома князей Приклонских, несмотря
на свое горе, были возмущены до глубины души. Наконец, в два часа другого
дня к подъезду подкатила коляска. Никифор стремительно засеменил к двери и
через несколько секунд (*63) наипочтительнейше стаскивал с плеч своего
племянника драповое пальто. Топорков кашлем дал знать о своем приходе и,
никому не кланяясь, пошел в комнату больного. Прошел он через залу, гостиную
и столовую, ни на кого не глядя, важно, по-генеральски, на весь дом скрипя
своими сияющими сапогами. Его огромная фигура внушала уважение. Он был
статен, важен, представителен и чертовски правилен, точно из слоновой кости
выточен. Золотые очки и до крайности серьезное, неподвижное лицо дополняли
его горделивую осанку. По происхождению - он плебей, но плебейского в нем,
кроме сильно развитой мускулатуры, почти ничего нет. Все - барское и даже
джентльменское. Лицо розовое, красивое и даже, если верить его пациенткам,
очень красивое. Шея белая, как у женщины. Волосы мягки, как шелк, и красивы,
но, к сожалению, подстрижены. Занимайся Топорков своею наружностью, он не
стриг бы этих волос, а дал бы им виться до самого воротника. Лицо красивое,
но слишком сухое и слишком серьезное для того, чтобы казаться приятным. Оно,
сухое, серьезное и неподвижное, ничего не выражало, кроме сильного утомления
целодневным, тяжелым трудом.
Маруся пошла навстречу Топоркову и, ломая перед ним руки, начала
просить. Ранее она никогда и ни у кого не просила.
- Спасите его, доктор! - сказала она, поднимая на него свои большие
глаза.- Умоляю вас! На вас вся надежда! Топорков обошел Марусю и направился
к Егорушке.
- Открыть вентиляции! - скомандовал он, войдя к больному.- Почему не
открыты вентиляции? Дышать чем же?
Княгиня, Маруся и Никифор бросились к окнам и печи. В окнах, в которые
уже были вставлены двойные рамы, вентиляции не оказалось. Печь не топилась.
- Вентиляций нет,- робко сказала княгиня.
- Странно... Гм... Лечи, вот, при таких условиях! Я лечить не стану!
И чуточку возвысив голос, Топорков прибавил: