"Антон Павлович Чехов. Цветы запоздалые" - читать интересную книгу автора

развратных девок он старается вытеснить из своей гусарской головы ее чудный
образ. А какая Маруся, какая женщина не считает любовь тысячу раз
уважительной, все извиняющей причиной? Какая?
- Жорж! - говорила Маруся, прижимаясь к нему и целуя его испитое,
красноносое лицо.- Ты с горя пьешь, это правда... Но забудь свое горе, если
так! Неужели все несчастные должны пить? Ты терпи, мужайся, борись!
Богатырем будь! При таком уме, как у тебя, с такой честной, любящей душой
можно сносить удары судьбы! О! Вы, неудачники, все малодушны!..
И Маруся (простите ей, читатель) вспомнила тургеневского Рудина и
принялась толковать о нем Егорушке.
Князь Егорушка лежал на кровати и своими красными, крошечными глазками
глядел в потолок. В голове его слегка шумело, а в области желудка
чувствовалась приятная сытость. Он только что пообедал, выпил бутылку
красного и (*60) теперь, куря трехкопеечную сигарку, кейфствовал. Самые
разнокалиберные чувства и помыслы копошились в его отуманенных мозгах и
ноющей душонке. Ему было жаль плачущую мать и сестру и в то же время ему
сильно хотелось выгнать их из комнаты: они мешали ему вздремнуть,
всхрапнуть. Он сердился за то, что ему осмеливаются читать нотации, и в то
же время его мучили маленькие угрызения (вероятно, тоже очень маленькой)
совести. Он был глуп, но не настолько, чтобы не сознавать, что дом
Приклонских действительно погибает и отчасти по его милости.
Княгиня и Маруся умоляли очень долго. В гостиной зажгли огни, и пришла
какая-то гостья, а они все умоляли. Наконец Егорушке надоело валяться и не
спать. Он с треском потянулся и сказал:
- Ладно, исправлюсь!
- Честное и благородное слово?
- Накажи меня бог!
Мать и сестра ухватились за него руками и заставили еще раз побожиться
и поклясться честью. Егорушка еще раз побожился, поклялся честью и сказал,
что пусть гром разразит его на этом самом месте, если он не перестанет вести
беспорядочную жизнь. Княгиня заставила его поцеловать образ. Он поцеловал и
образ, причем перекрестился три раза. Клятва была дана, одним словом, самая
настоящая.
- Мы тебе верим! - сказали княгиня и Маруся и бросились обнимать
Егорушку. Они ему поверили. Ну, как не поверить честнейшему слову, отчаянной
божбе и целованию образа, взятым вместе? И к тому же где любовь, там и
бесшабашная вера. Они ожили и обе, сияющие, подобно иудеям, праздновавшим
обновление Иерусалима, пошли праздновать обновление Егорушки. Выпроводив
гостью, они сели в уголок и принялись шептаться о том, как исправится их
Егорушка, как он поведет новую жизнь... Они порешили, что Егорушка далеко
пойдет, что он скоро поправит обстоятельства и им не придется терпеть
крайней бедности - этот постылый Рубикон, переход через который приходится
переживать всем промотавшимся. Порешили даже, что Егорушка обязательно
женится на богачке и красавице. Он так красив, умен и так знатен, что едва
ли найдется такая женщина, которая осмелится не полюбить его! В заключение
княгиня рассказала биографию предков, которым скоро начнет подражать
Егорушка. Дед Приклонский был посланником и говорил на всех европейских
языках, отец был командиром одного из известнейших полков, сын же будет...
будет... чем он будет?
- Вот вы увидите, чем он будет! - порешила княжна.- Вот вы увидите!