"Джон Чивер. Буллет-Парк" - читать интересную книгу автора

IV

Страдания и боль представлялись раньше Нейлзу некой таинственной
страной, простирающейся где-то за пределами Западной Европы. Это было
государство, по всей видимости, феодальное, раскинувшееся среди гористого
ландшафта, по которому Нейлзу никогда не доведется путешествовать, ибо оно
не входит в маршруты, предусмотренные его агентом по туризму. Время от
времени до Нейлза доходили открытки из этой отдаленной страны с изображением
памятника Эскулапу на фоне снежных гор. На оборотной стороне бывал примерно
такой текст: "Эдну держат на понтапоне, по расчетам врачей, ей осталось жить
еще недели три, но она была бы рада получить от вас весточку". В ответ Нейлз
посылал забавные письма для развлечения умирающих и отправлял их в далекий
старомодный городок, где из часов городской ратуши выходили хромые,
скособоченные человечки, где вместо статуй городские парки украшали
исторгнутые болью из воображения художника безобразные химеры, где дворец
переделан в больницу, а в окружающем его рву под арками мостов пенятся
кровавые ручьи. Жизненный путь Нейлза не пролегал через эту страну, и можно
вообразить его изумление и ужас, когда он однажды ночью очнулся от сна, в
котором ему привиделось, будто он едет поездом и смотрит из окна вагона на
страшную горную цепь со снежными вершинами, что пересекает тот далекий край.
К двенадцатому дню болезни Тони у Нейлза кончилась пора святого
неведения. Не то чтобы он прежде считал, будто дары фортуны раздаются, как
орешки на детских праздниках, но где-то в душе у него ютилось смутное
представление о том, что всякому положено получить свою долю животных
радостей, тяжкого труда, денег и любви. Точно так же, как в глубине души он
считал, что чудовищная несправедливость, которую он не мог не видеть вокруг,
является загадкой, к нему самому не имеющей никакого касательства.
Счастливец! И вот вдруг его сын чуть ли не при смерти, и это не просто еще
один новый факт в жизни Нейлза,- отныне это сделалось единственным
содержанием его жизни. Ему предстояло познать одержимость человека,
породнившегося с горем. Первой мыслью его по пробуждении было - вдруг он
услышит шаги Тони на лестнице! И чем бы ни был занят Нейлз - пил ли виски с
друзьями, играл ли в карты, работал ли в конторе, тревожился ли о доходах,-
это было лишь временным отвлечением от всепоглощающего образа гибнущего
сына, судорожно сжимавшего руками подушку. Познав одержимость человека,
которого постигло горе, он вскоре познакомился и с другим явлением - грубой
завистью, снедающей того, кого покинула удача. За что, изо всех юношей
Буллет-Парка, за что именно на долю его мальчика выпала такая участь -
сделаться жертвой рокового недуга? Нет, сам он не стал бы задавать такой
вопрос,- это окружающие с утра до ночи, на всем протяжении дня, беспощадно
вынуждали его задавать себе такой вопрос. Веселый, беспечный смех на
железнодорожной платформе заставлял Нейлза горько вопрошать, отчего сыновья
его друзей ходят, бегают на воле, между тем как его сын прикован к постели.
Во время ленча с друзьями, которые неизбежно заводили разговор об успехах
своих сыновей, он испытывал такую глубокую грусть и тоску, что чувствовал
почти физическое отчуждение от них. Когда он видел человека, бегущего по
улице, ему хотелось крикнуть тому вслед: "Стой, стой, стой, стой! Мой Тони
тоже был таким же сильным и быстрым, как ты!" Некогда патриот своего образа
жизни, он теперь чувствовал себя мятежным подданным, затаившим месть и