"Джон Чивер. Буллет-Парк" - читать интересную книгу автора

духовным взором которого разверзается могила. Доктор Маллин не был глуп и не
позволял себе шумных проявлений жизнелюбия у постели больного, однако в
самом его оптимизме было нечто буйное, беспокойное, как порыв ветра, что
хлопает дверьми и разбрасывает бумаги по комнате. Проводив его к больному,
Нэлли спустилась в гостиную. Сверху до нее доносился бодрый зычный голос
Маллина и тихие ответы Тони.
- Он совершенно здоров,- объявил доктор, спустившись к Нэлли.- Я взял у
него мочу и кровь для лабораторного исследования. Завтра, если он встанет,
сделаем кардиограмму. Впрочем, я уверен, что у него все в порядке. По правде
сказать, мне давно не попадался такой здоровый субъект. Он еще молод, это
верно, но нынче редко встретишь человека, организм которого столь
блистательно соответствовал бы его возрасту. У него всего лишь временная
депрессия. На случай, если он завтра не встанет сам, я пропишу вам пилюли -
они его вмиг поднимут.
Доктор выписал рецепт и с улыбкой протянул его Нэлли. В наших
отношениях с теми, кто нас врачует, есть нечто стремительное, интимное,
подчас даже нежное. На какую-то минуту Нэлли почувствовала, что она чуть ли
не влюблена в доктора. Уходя, он просил ее позвонить ему на другой день
утром.
- Он опять отказался встать,- сказала Нэлли, набрав номер телефона
доктора Маллина.- Вот уже шестой день, как он не встает с постели. В десять
часов я дала ему одну из ваших пилюль со стаканом апельсинного сока. Через
несколько минут он встал и пошел в душ. Потом спустился на кухню. Он был
одет, но я сразу заметила что-то неладное. Его шатало, как пьяного, он все
время смеялся, а зрачки у него были немногим больше булавочной головки. Он
попросил меня приготовить яичницу из шести яиц, съел ее всю и, кроме того,
еще шесть кусков поджаренного хлеба и все это запил литром молока. "Никогда
еще я не был так голоден",- сказал он. Он был очень возбужден, хохотал,
слонялся по кухне, а раз даже споткнулся о ножку стола. После завтрака он
сказал: "Я чувствую себя сильным, как никогда. Мне нужно выбраться отсюда
поскорее,- сказал он,- а не то я, пожалуй, дом сверну". Прямо так и сказал!
Затем вышел из дому и со всех ног побежал по дорожке, что ведет к
Кортленду,- это старая просека для верховой езды, миль шесть длиною.
Когда-то, когда он состоял в секции легкой атлетики, он на ней тренировался
в беге. Догнать его я, разумеется, не могла, поэтому я села в машину и
поехала ему наперерез, туда, где дорога упирается в Шестьдесят четвертое
шоссе, и прождала его там чуть ли не час. Наконец он прибежал, весь в
испарине. Лекарство, должно быть, вышло у него вместе с потом. Во всяком
случае, он больше не походил на пьяного, только ничего не помнил - ни как он
завтракал, ничего. Он не мог понять, как это он вдруг очутился на Шестьдесят
четвертом. Я отвезла его домой. В машине он задремал, а когда мы приехали,
принял еще раз душ и снова лег.
- Ну что ж, пожалуй, оставим пилюли,- сказал доктор Маллин.- Я слышал о
побочном действии этого лекарства, но решил рискнуть. По правде говоря,
миссис Нейлз, я не знаю, что вам посоветовать. Не хотите ли
проконсультироваться у психотерапевта? Я работаю с доктором Бронсоном и могу
вам дать его телефон.
Уговорить психиатра приехать на дом оказалось еще труднее, чем
терапевта. Но когда Нэлли обстоятельно описала ему положение дела, он,
наконец, пообещал приехать к трем часам. Нэлли стояла у окна и видела, как