"Джон Чивер. Буллет-Парк" - читать интересную книгу автора

Нэлли уже полностью обрела себя. Вот она въезжает на пригорок. Открывает
дверь своего дома. Из кухни доносится аромат тушеных грибов.
- Как вы провели день? - спрашивает кухарка.- Хорошо было?
- Да, спасибо, очень хорошо. Конечно, досадно, что все время шел дождь,
зато водоемы наполнятся, а это ведь очень кстати, правда?
Нэлли с отвращением чувствовала всю фальшь произносимых ею слов,- но
что делать? Сказать кухарке, что день прошел дерьмово, описать то, что она
сегодня видела в театре? Нэлли прошла к себе, в свою нарядную миленькую
комнатку, затем села в свою беленькую, миленькую ванну, но как она ни
наслаждалась своей комнатой и ванной, она не могла отделаться от убеждения,
что лишь закрытые двери, обособление, фальшь и слепота способны ее спасти,
способны помочь ей сохранить стройное представление о мире. С Нейлзом своими
впечатлениями она не поделилась.
После завтрака он поднялся в комнату сына. Накануне вечером, вернувшись
из гостей и обнаружив, что Тони еще не лег, а читает, он просидел с ним
довольно долго.
- Ну, как было? - спросил Тони.- Хорошо?
- Да ничего.
- Хочешь чего-нибудь выпить на ночь?
- Разумеется. А ты выпьешь пива?
- Пожалуй. Я сейчас все принесу.
- Сиди. Я сам принесу,- сказал Нейлз не то чтобы строго, но достаточно
категорично.
Он не одобрял родителей, которые позволяли мальчикам в возрасте Тони
возиться в баре. Среди его знакомых многие поручали детям приготовлять
коктейли и разносить их гостям, но Нейлзу казалось, что это непорядок.
Во-первых, рассуждал он, у детей еще не выработан глазомер, необходимый для
соблюдения точных пропорций в коктейле, а во-вторых, подобное занятие
несовместимо с невинностью, этим непременным украшением юности. Нейлз принес
снизу пиво и виски и снова уселся в кресло. Он, видимо, был всецело занят
своими мыслями и, глядя куда-то поверх ковра, сосредоточенно хмурился. Оба,
отец и сын, молчали, и в этой паузе, предварявшей разговор, ощущалась та
особая, заповедная тишина, которая составляет самую сущность любви.
Нейлз принялся рассказывать о вечере. Почти всех, кто там был, Тони
знал. Слушая отца, он одновременно думал, успеет ли его мать уснуть к тому
времени, как кончится их беседа. Хоть бы успела, думал он, и тогда до него
не будут доноситься из родительской спальни нежные междометия, вздохи и
стоны торжествующей любви. Атмосфера мужской дружбы, избранности была
приятна обоим, и вместе с тем обоим было немного неловко, словно они
разыгрывали специально для них написанную сцену "Отец и сын". Впрочем,
чувство, которое Нейлз сейчас испытывал к Тони, нельзя было определить
никаким иным словом, кроме как "любовь". Будь он человеком более
экспансивным, живи они в другой стране, он бы подошел к сыну и, прижав его к
груди, попросту сказал, что любит его. Вместо этого Нейлз взял сигарету,
затянулся и тотчас судорожно закашлялся. Это был жестокий приступ, с
мокротой, лицо Нейлза побагровело. Ничто так не подчеркивало разницу в их
возрасте, как этот кашель. "Почему он не бросит курить,- думал Тони.- Если
бы он не курил, быть может, он перестал бы кашлять". Беспощадный кашель,
приводивший отца в такое жалкое состояние, напоминал о том, что на свете
существуют недуги, старость и смерть. Но Тони тут же спохватился - ведь его