"Джон Чивер. День, когда свинья упала в колодец" - читать интересную книгу автора

очищенной фасоли. Не мне делать ей замечания, но я терпеть не могу, когда
добро пропадает зря. А вам все равно?
Ренди обожал свою тоненькую женушку, и она, пользуясь этим, совсем
осмелела. Однажды вечером она вышла на веранду, где все выпивали перед
ужином, и подсела к миссис Надд. На руках она держала малыша.
- Бабушка, вы всегда ужинаете в семь? - спросила она.
- Да.
- Боюсь, в семь я не смогу прийти к столу, - сказала Намела. - Терпеть
не могу опаздывать к столу, но сперва я должна позаботиться о малютке,
ведь правда?
- Боюсь, я не могу попросить, чтобы ужин отложив ли, - сказала миссис
Надд.
- Ну, зачем же из-за меня откладывать ужин, - сказала Намела. - Но в
нашей комнатушке ужасно жарко, и нам всегда так трудно уложить Бинкси
спать. Нам с Ренди так нравится здесь, и мы на все готовы, лишь бы не
доставлять вам хлопот, но должна же я заботиться о Бинкси, и, раз он с
таким трудом засыпает, я не могу приходить вовремя к столу. Надеюсь, вы
ничего не имеете против. Я хочу знать правду.
- Не беда, если вы опоздаете.
- Какое прелестное платье, - любезно сказала под конец Намела. - Новое?
- Благодарю, милая, - ответила миссис Надд. - Да, новое.
- Дивный цвет, - сказала Намела и встала, чтобы пощупать материю, но
из-за чьего-то неожиданного движения - то ли ее самой, то ли сидящего у
нее на руках малыша, то ли миссис Надд - Памелина сигарета коснулась
нового платья и прожгла дырочку. У миссис Надд перехватило дыхание, она
неловко улыбнулась и сказала!
- Ничего, неважно.
- Да нет, важно! - воскликнула Намела. - Я в ужасе. Просто в ужасе. Это
все я виновата, но дайте мне платье, я отошлю его в Вустер, и там его
заштукуют. Я знаю в Вустере одно место, там это прекрасно делают.
Миссис Надд опять сказала, что это неважно, и попыталась перевести
разговор на другое, спросила, не правда ли, сегодня чудесный день.
- Прошу вас, - сказала Намела, - позвольте мне отослать платье.
Пожалуйста, снимите его после ужина и дайте мне. - Потом она пошла к
двери, обернулась, подняла малыша. - Помаши бабушке ручкой, Бинкси,
попрощайся, - сказала она. - Помаши ручкой, Бинкси, помаши. Ну, малыш.
Помаши бабушке, малыш. Бинкси, помаши ручкой. Помаши бабушке. Малыш,
помаши ручкой...
Но все эти волнения не меняли заведенного летнего порядка. По
воскресеньям, с утра пораньше, Хартли отвозил горничную и кухарку в
церковь св.Иоанна и дожидался их на крыльце фуражной лавки. Ренди в
одиннадцать замораживал мороженое. Казалось, лето - некий материк, мирный
и независимый, на котором чего только не дано испытать, - ощущение, когда
босиком ведешь старый "кадиллак" по ухабистой стерне, или вкус воды, что
льется из садового шланга возле теннисного корта, или удовольствие
натянуть чистый шерстяной свитер, когда проснешься на рассвете в горной
хижине, а еще - посидеть в темноте на веранде, сознавая, что ты опутан
некой сетью, осязаемой и непрочной, словно сплетенной из паутинных нитей,
и нисколько не возмущаясь этим, и ощущать, какой ты чистый после долгого
плаванья.