"Джон Чивер. Семейная хроника Уопшотов" - читать интересную книгу автора

на море.
Прогулочные пароходы, толстые, белые, переполненные людьми и
малопригодные к плаванию, вышедшие утром из гавани, теперь возвращались.
(Среди них был и "Топаз".) Волнение на море несколько утихло. Приятель
Розали залпом выпил виски и смял в руке бумажный стаканчик. Парочка слева
от них собиралась уходить, и, когда она ушла, он снова стал уговаривать:
"Ну же, ну же...", но она, руководствуясь какой-то смутной мыслью о
воздержанности, пришедшей ей в голову, сказала: "Нет". Она устала от
попыток отделить власть одиночества от власти любви и чувствовала себя
одинокой. Она чувствовала себя одинокой, и солнце, покидавшее пляж, и
наступавшая ночь делали ее нежной и боязливой. Она взглянула на него,
какой-то частицей сознания продолжая думать о воздержанности. Он смотрел
на море. Вожделение застыло на его худощавом лице, как бы отмеченном
тревогой. Грозные рифы в море казались ему женскими ключицами и коленями.
Даже облака на небе не могли бы отвратить его от владевших им мыслей.
Прогулочные суда представлялись ему передвижными публичными домами, и он
думал о том, что от океана исходит запах разврата. Он женится на
какой-нибудь женщине с большими грудями, думала Розали, - на дочери
обойщика - и станет разъездным агентом по продаже дезинфицирующих средств.
- Да, да, - сказала она, - теперь да.
Потом они выпили еще виски и опять поели; к этому времени
направлявшиеся домой прогулочные пароходы исчезли и пляж и все, кроме
самых высоких скал, погрузилось в темноту. Он поднялся к машине и достал
одеяло, но теперь поиски уединения отняли мало времени: теперь было темно.
Появились звезды. Потом Розали вымылась в море, надела свое белое пальто,
и оба босиком стали ходить взад и вперед по берегу, тщательно собирая
бумагу от бутербродов, бутылки и яичную скорлупу, которую побросали не
только они, но и другие, ведь они были аккуратные, послушные дети из
среднебуржуазных семей.
Мокрые купальные костюмы он повесил для просушки на дверцу машины,
ласково похлопал Розали по колену - самый нежный жест, на какой все они
способны, - и тронулся в путь. Когда они выехали на магистраль, движение
было очень большое, и на многих автомобилях, которые они обгоняли, с
дверных ручек, как и у них, свисали купальные костюмы. Он ехал быстро и,
по его мнению, умело, хотя машина была старая. Фары у нее были слабые, и,
когда свет встречного автомобиля бил ему в глаза, он держался дороги
наугад, как бегущий слепой человек. Он гордился своей машиной - он
поставил новую головку цилиндра и нагнетатель, - гордился той ловкостью, с
какой вел ветхую, подслеповатую машину по извилистой дороге между
Травертином и Сент-Ботолфсом. Когда они вырвались из потока автомобилей и
свернули на объездное шоссе, где, как он знал, не бывало дорожных
инспекторов, он пустил машину со всей скоростью, на какую она была
способна. От быстрого движения Розали охватила какая-то расслабленность;
вдруг она услышала, как он выругался, и почувствовала, что машина
накренилась и врезалась в рыхлую землю.



5